То и дело подходя к двери, Хелен Паркер в волнении прислушивалась к раздававшимся за ней шагам, но ни одни из них не принадлежали тому, из-за кого она бросила Лондон с его развлечениями и магазинами и прилетела в Кайенну.

Сандра права, я на самом деле сошла с ума, если решилась на такое! — в который уже раз подумала она.

Рассуждая таким образом, она оправдывала себя, но в то же время понимала, что это единственно правильный шаг в ее жизни. Ричард Рэдклифф именно тот мужчина, с которым она может быть счастлива, и она самая настоящая дура, что не поняла этого раньше. По ее подсчетам, до его прихода оставалось около получаса, и, не зная, на что потратить оставшееся время, Хелен решила совершить недолгий экскурс в прошлое.

В тот год, вспомнила она, Ричу было одиннадцать, а ей восемь, но именно она подбила его подложить петарды в рождественский пирог, который собственноручно испекла его мать, Ханна Рэдклифф. Взрыв получился потрясающим, и даже сейчас, по прошествии стольких лет, воспоминание о нем вызвало улыбку на ее губах. Пирог разлетелся на сотни крошечных кусочков, собирая которые прислуга себе под нос на чем свет стоит ругала ее и Рича. О том, что это сделали именно они, Ханна догадалась, едва увидела виноватую растерянность в глазах Рича и смешливую, полную восторга улыбку у нее на лице.

Тогда-то она и возненавидела меня, усмехнулась своим мыслям Хелен. Вспомнив, как смеялся, узнав об этом случае, ее отец, Хелен едва смогла сдержать навернувшиеся на глаза слезы. Отец был единственным, кто всегда вставал на ее защиту, покрывал все шалости и помогал с домашними заданиями. Когда его не стало, жизнь стала невыносимой для нее. Что-то сместилось в ее душе и мире, и, порвав с не сумевшим понять ее в тот момент Ричем, она уехала в Лондон. Теперь-то она, конечно, понимает, что все было совсем не так, как ей представлялось, и, осознавая это, Хелен была полна решимости исправить положение.

Остановившиеся возле двери ее номера шаги могли принадлежать только одному человеку, и Хелен замерла в ожидании, невольно задержав дыхание. Волнение нарастало, а тишина за дверью грозила свести с ума. В какой-то миг Хелен показалось, что она слышит стук в дверь, но в ту же секунду поняла, что это стук ее собственного сердца. Ожидание было столь невыносимым, что Хелен все же сделала несколько торопливых шагов, и в тот момент, когда осталось сделать один, последний шаг, раздался долгожданный стук.

Увидев появившуюся в дверном проеме женщину, Рич решил, что сходит с ума или что время, решив вдруг сыграть с ним одну из своих шуток, отправило его в прошлое. Несколько бесконечно долгих секунд он и стоявшая перед ним Хелен не могли произнести ни слова и с жадностью изголодавшихся по еде путников смотрели друг на друга.

Первой придя в себя, Хелен сделала приглашающий жест рукой и, подождав, пока Рич войдет, закрыла за ним дверь.

Он не сменил одеколон, с удовольствием отметила она. Все тот же запах, и он все так же сводит меня с ума.

Пауза затягивалась, и, спеша заполнить ее, Хелен первой начала разговор:

— Ну здравствуй, Рич. Ты, наверное, удивлен?

— Зная тебя, не очень, — стараясь не показать, как потрясен, ответил Рич. — Так, значит, ты и есть тот самый «С.Д.»? Что, кстати, они означают?

— Всего-навсего «Старый друг». Надеюсь, я еще могу называть себя так?

Ничего не ответив, Рич отошел к окну и несколько бесконечно долгих минут не мог произнести ни слова. Горло сковал спазм. Как он страдал, когда Хелен, бросив его, уехала в Лондон. Он едва не сошел с ума от боли, пытаясь найти объяснения ее поступку и не находя их.