Боже мой! Кажется, только вчера я держала эту светлую головку с шелковистыми волосиками у своей груди и приводила в ужас всю округу, отказываясь от кормилицы.

А сегодня они хотят, чтобы он, по непонятной ему причине, повел целое войско взрослых мужчин в бой за земли, до которых ему никогда не было никакой нужды.

Сердце мое сжимается от предчувствий, и я изо всех сил цепляюсь за все то, что мне так дорого: пятерых взрослых детей, мужа и святую веру в Бога, которая только однажды, очень давно была поколеблена.

Лорд Ламли, остававшийся несгибаемым католиком и, хоть это невероятно, долгое время королевским фаворитом, предоставил в распоряжение Айдана как высокопоставленного гостя дом и владения, расположенные рядом с маленьким монастырем, в резиденции, находившейся в Олдгейте, некогда служившей прибежищем для безродных и набожных церковнослужителей и где останавливались люди высокого положения, прибывшие на время в Лондон. Она включала в себя настоящую деревню со стеклодувной мастерской, просторным двором и конюшнями. Она была странно расположена: граничила с широкой Вудроф-Лейн и извилистой Харт-стрит, а на расстоянии выстрела от нее виднелась наводящая ужас корявая виселица с эшафотом.

Айдан предоставил Пиппе одну из монашеских келий с видом на центральную аркаду. Его люди получили строжайший приказ присматривать за девушкой, но не докучать ей и не причинять ей беспокойство.

– Не мог же я бросить ее одну в таверне. – Он мельком взглянул на запертую дверь ее кельи. – Ее точно начали бы там домогаться.

– Откуда ты знаешь, вдруг она этим и промышляет. – Донал Ог с досады рубанул воздух рукой. – Вечно вам, сударь, есть дело до всякой бесприютной братии… То подбираешь отбившихся от стада ягнят, осиротевших щенят, лисят, волчат, брошенных их мамашами, хромающих лошадей. Все эти существа лучше оставить… – Он прервал себя, сердито нахмурившись, и снова зашагал.

– …умирать, – закончил Айдан за него.

Донал Ог развернулся:

– Таковы законы природы: одним – борьба, другим – выживание, третьим – смерть. – На его лице отразилась смесь сострадания и холодного прагматизма. – Мы – ирландцы, господин. Кто может знать это лучше нас? Ни ты, ни я не сумеем изменить этот мир. Да и не в этом наше предназначение.

– Разве не для этого мы прибыли в Лондон, кузен? – мягко поинтересовался Айдан.

– Мы прибыли, потому что королева Елизавета призвала тебя, – отчеканил Донал Ог. – А теперь, когда мы торчим здесь, она отказывается тебя принять. – Он задрал свою большую русую голову и, обращаясь куда-то в небо, спросил: – Почему бы это?

– Ее величеству явно доставляет удовольствие заставлять иностранных сановников торчать в ее приемной в ожидании аудиенции.

– Думаю, ее задело, что ты разгуливаешь по городу с целой армией в сто топоров. Может, не помешало бы проявить чуть больше скромности.

Из общей комнаты, почесывая обнаженную, в ритуальных шрамах грудь и позевывая, вышел громадный мужчина.

– Разговоры, разговоры, разговоры. Никогда не замолчите! – певуче произнес он.

Айдан небрежно кивнул командиру своих головорезов. За десять лет до этого дня, преодолев сверхъестественную цепь обстоятельств, Яго прибыл в Ирландию из Вест-Индии. В крови его матери смешалась кровь разных народов, включая негритянскую, отец же был испанцем.

Яго и Айдан взрослели вместе. Айдан был младше Яго на два года и, испытывая благоговейный трепет перед силой и удалью этого юного выходца с Карибских островов, во всем подражал ему. Как-то раз, хорошенько набравшись, он втайне прошел обряд нанесения ритуальных шрамов, крайне болезненный.