—   Двенадцатый, я — Первый! Ответь! Все едут? — запросил Грязнов.

—  Первый, — я Двенадцатый! Сопровождаю. Все едут и едут.

—    Так... — Грязнов внезапно ощутил отврати­тельное тянущее чувство где-то в животе, как при взлете самолета или в скоростном лифте. — А ну, стой, Двенадцатый! Ответь, они хоть раз останавли­вались? Высаживали кого-нибудь?

—  Останавливались много раз — у светофоров, у тротуаров. Но люди из их машины не выходили

— Уверены? Или были сомнительные моменты? Отрывались они от вас, уходили?

—  Не было таких моментов.

—  Значит, так, — сказал Грязнов. — Их маршрут у вас зафиксирован? Особенно места, где они оста­навливались?

—    Так точно, Первый! Все данные по маршруту у нас в компьютере — повороты, направления, улицы, номера домов.

—    Хорошо, — сказал Грязнов. — Приказываю: немедленно подключайте ГАИ. Пусть они их при­тормозят. Дело обычное — проверка водительских прав. Будьте поблизости, на расстоянии одного броска. Главное — не потерять его из виду.

—   Понял вас, Первый.

Грязнов задумался. Ну зачем бы им мотаться туда-сюда? Может быть, пока крутились да коле­сили, ему там в этом «Джимми» внешность меняли по всем правилам гримерного искусства. А что?

А минут через десять Грязнов получил новое донесение.

—   Первый! Первый! Только что тормознули и осмотрели «Джимми». Его там нет!

—   То есть... как?

—   При осмотре в полу джипа обнаружен скры­тый люк. Сквозной, сквозь днище.

—   Ах, дьявол! — побагровел Грязнов. — Значит, его выпустили из машины прямо у вас на глазах! Вот так «Джимми» с сюрпризом! Лихо! Люк в полу — и все дела. Секунд двадцать за весь номер. Тормозну­ли где-то так, чтоб заранее приготовленный коло­дец со снятой крышкой оказался под машиной. Вечер, темнота... Он нырнул, и ларчик закрылся. Может, он еще час назад выскочил, а мы все... Эх!..

—   Что делать, Первый?

—  Что-что! Ничего! Извиниться, улыбнуться, всем вернуть водительские права и прочие докумен­ты и взять под козырек. С объекта вас снимаю. Всем отбой!

Грязнов чертыхнулся и с тоской посмотрел в окно кабинета. Вот же денек!

Если они сумели так грамотно и... интеллигент­но увести Горланова от преследователей — не хуже, чем в каком-нибудь веселом польском боевике, тихо, без шумовых эффектов и прочей лабуды, — устраивать засады и погони теперь уже не имело смысла. Облавы на вокзалах, проверки в аэропор­тах, перекрытые дороги — все это было уже ни к чему. Сукин сын ускользнул. Теперь заляжет, заро­ется в ил, и сколько будет пережидать да отсижи­ваться, когда рванет из Москвы?.. Это опять же только в кино все всегда складывается наилучшим образом для благородных сыщиков.

Он чувствовал себя невыносимо гнусно — пол­ным идиотом, набитым дураком. Обвели, как ста­жера! И главное, как теперь сообщить об этом Сашке Турецкому?

9

Весь следующий субботний день прошел под знаком случившегося накануне в Мосгорсуде.

Турецкий не остыл к утру, как рассчитывал Мер­кулов, но только все сильней, с каким-то мазохист­ским сладострастием взвинчивал и растравлял себя, все больше укрепляясь в принятом решении. К тому же и Грязнов не позвонил и не прорезался, оставил в неведении, чем завершилась ночная экскурсия Горланова, сумевшего выбраться «с чистой совестью — на свободу».