— Это так любезно с их стороны. Я ничего особенного не совершила, — пробормотала она. А потом выдохнула с ужасом. — Ой, я же тебя не спросила, совсем из головы вон: как твой очерк?

— Им понравился. Они там почти ничего не изменили.

— О, замечательно. А в газете?

— Там тоже вполне довольны.

— Я так рада. Значит, ты не зря над ним так бился.

— Да, это почти всегда так. Сегодня чувствую себя кем-то вроде Иисуса Христа. Это лучшее из всех ощущений, или почти лучшее… — Он улыбнулся. — На другой день после того, как закончишь что-нибудь такое, над чем пришлось попотеть, — он легонько пожал ее бедро через одеяло. — И все это благодаря тебе, дорогая.

Имоджин смущенно поежилась.

— Да что ты, — она отчаянно искала другую тему для разговора. — Послушай, Ивонн действительно не догадывается, что это я?

— Ну, сегодня у нее голова занята другим. Джамбо прошлой ночью явно опозорился, и пляж сегодня, в субботу, похож на Оксфорд стрит в часы пик, но она про все это забыла. Сегодня она получила с дневной почтой телеграмму, подтверждающую ее участие в съемке фильма.

— Надо же! — воскликнула Имоджин.

— Вот именно. Она сделалась совсем нетерпимой, особенно теперь, когда поставила Кейбл на место. Как ты можешь догадаться, у той нынче не самое радужное настроение.

Его волосы почти высохли. Светлые и шелковистые, они падали на загорелый лоб. Имоджин хотелось запустить в них пальцы. Его близость сводила ее с ума, и это было такое наслаждение сплетничать вот так с ним, сидящим на ее постели, что она почти забыла о своем похмелье.

Он поднялся.

— Чтобы отпраздновать свое назначение на такую большую роль, миссис Эджуорт приглашает всех нас на ужин. Надеюсь, ты будешь в состоянии прийти. Мне там будут нужны союзники.

Когда он ушел, она открыла конверты с письмами. Среди них было несколько приглашений, адресованных Морган Броклхерст. Ее просили приехать на званые вечера в разные части Европы. В одном из них ей даже предлагали торжественно открыть какое-то празднество в Марселе на будущей неделе.

Письмо Ларри было нацарапано на листке папиросной бумаги:

«Дорогая малышка Имоджин, ты была очень ласкова со мной прошлой ночью, когда я так сильно в этом нуждался, и тебе удалось вызвать у Бэмби дикую ревность, и все это оказалось как нельзя более кстати, хотя в свете событий последней ночи мне было очень трудно убедить ее в том, что я без нее так страдал. Снимки тебе пришлю, когда отпечатаю. Если когда-нибудь тебе надо будет заночевать в Лондоне, приезжай и останавливайся у нас. Обнимаю. P. S. Твое сочинение на машине миссис Эджуорт было вдохновенным».

Последнее письмо было от герцогини:

«Дорогая Имоджин. Еще раз и миллион раз благодарю тебя за то, что ты сделала для нашего Рики. Это маленькое ожерелье лишь в малой мере выражает нашу тебе признательность. Приезжай к нам в следующий раз, когда у тебя будет свободное время, и напиши, как заканчивается твой отдых. Мне понравился твой мистер О'Коннор, и к тому же он прекрасно пишет. На твоем месте я бы надежду не теряла. С любовью, Камилла».

Надежда — это хорошо, но можно и ни с чем остаться, вздохнула Имоджин, но все-таки позволила себе помечтать о квартире в Лондоне, о званых обедах, которые она там будет давать, о том, как будет приглашать к себе герцогиню и Браганци, представлять им Ларри и Бэмби, как Матт будет приходить пораньше, чтобы помочь с напитками, как она будет встречать его в черной шелковой комбинации, а он тут же начнет ее целовать, так что оба они окажутся совершенно не готовы, когда прибудут гости.

Хватит об этом, твердо сказана она себе, но заснула с мыслью о том, что надо будет все же попросить его подыскать ей работу в Лондоне.