Джеймсу в наказание было приказано мыть машину. Ивонн и Ники отправились кататься на водных лыжах. Они не слишком настойчиво пытались уговорить Имоджин присоединился к ним. Но она сказана, что предпочитает позагорать. На самом деле, ей просто хотелось побыть одной.

Она лежала на пляже и спрашивала себя, была ли когда-нибудь более несчастна, чем сейчас.

После вчерашнего дня, проведенного в постели, ее загар приобрел рыжевато-коричневый оттенок без всякой красноты. Волосы отливали золотом. Пляж был забит воскресными экскурсантами. Один за другим к ней подсаживались мужчины и предлагали пойти выпить или поплавать.

Она подумала, как долго еще она сможет им отказывать, и тут же услышала бархатный голос:

— У вас пролился лосьон.

— А, ступайте вы, — выпалила она и увидела загорелое грешное лицо Антуана Делатура.

— Антуан! — сказала она, обрадовавшись. — Как приятно вас видеть.

— А мне тебя, ma petite.

Он сел рядом с ней, скользя глазами по ее телу.

Имоджин рассказала ему про Кейбл.

— Она отлично этим воспользуется, — сказан он. — Теперь, видимо, у каждого вырывает соболезнование зубами. Я знаю этот тип. Мими вернулась в Париж, — добавил он, поглядывая на нее краем глаза. — Я теперь одинокий бедняга. Как насчет того, чтобы провести день вдвоем?

Имоджин, вычерчивая круг на песке, решила, что теперь уже не имеет значения, как она поступит.

— Я с удовольствием. Мне только надо сказать другим.

Но по причинам, хорошо ей известным, она не пошла наверх предупреждать Матта о том, что уходит. Вместо этого оставила ему на столе портье наскоро нацарапанную записку.

Несколько часов спустя она сидела с Антуаном на террасе его виллы и пила коньяк. Луна, похудевшая с прошлой ночи, лила на море белый свет. Над апельсиновыми деревьями порхали светлячки. Над темными холмами как дым поднимался Млечный Путь. Развалясь в гамаке, Антуан курил сигару.

День промчался как сон. Они проскакали по песку не одну милю. Они плавали, а потом обедали в четырехзвездном ресторане.

С Антуаном не было скучно. Но хотя он и пальцем не пошевельнул, чтобы до нее дотронуться, она поняла, что он использует выжидательную тактику. На этот раз она имела дело с профессионалом, а не проказником-любителем вроде Гилмора. Это все равно, что проводить вечер в компании тигра.

Он осушил свой бокал с коньяком, загасил сигару и встал над ней, высокий и темный.

— Пойдем в дом.

Неужели это происходит со мной? — подумала Имоджин, садясь на огромную софу, покрытую леопардовыми шкурами. Он соблазнит меня в два счета, а мне словно и дела нет до этого.

Антуан сел рядом с ней. Он положил ей на горло горячую ладонь, потом медленно провел ею по щеке и снял серьгу.

— Хорошая, хорошая девушка. Ты бы хотела, чтобы я полюбил тебя как подобает? — Он быстро снял у нее вторую серыу. — То есть, как не подобает.

О, Господи, — подумала Имоджин, — как в приемной у дантиста! Из звуковых колонок послышалась тихая музыка. Антуан положил ее серьги на стол и начал гладить по голове.

«Ты слишком хороша, чтоб это был не сон. Я не могу отвести от тебя глаз», — пел Энди Уильямс.

Имоджин расплакалась.

— Дорогая, ma petite, пожалуйста, не плачь. Это из-за Матта, правда?

Она с жалобным видом кивнула.

— Я понял, откуда ветер дует. Ну а он что?

— Ничего. Совсем ничего. Он любит Кейбл. Они ссорятся как сумасшедшие, но ты бы послушал, какой у него был голос, когда она прошлой ночью сломала себе лодыжку.