– Я не настолько наивен Левон-джан, поэтому прекрасно понимаю, что он все это делает не для того, чтобы у нас было, а для того, чтобы у османов и англичан не было…

Последнее пожелание императора, что все вышеописанные предложения должны исходить от кого угодно, но только не от государя, – Манташев озвучивать не стал, благоразумно рассудив, что, с этой непосильной ношей – быть автором идеи национального возрождения Армении он сможет справиться без посторонних…

Глава 15. Время собирать камни. Продолжение следует…

Декабрь 1900. Дом Гинцбургов в Санкт-Петербурге

Барон Гораций Осипович Гинцбург, действительный статский советник, купец первой гильдии и Ктитор Большой хоральной синагоги в Петербурге познакомился с Эдмоном Ротшильдом еще в 1880-е годы, когда неугомонный французский банкир помогал российским евреям переехать в Палестину, спасаясь от погромов. Тогда они работали бок о бок и, как продолжение этой работы, в 1892 году в Петербурге было открыто отделение Еврейского колонизационного общества во главе с Горацием. В 1899 году барон Эдмон де Ротшильд передал под «юрисдикцию» ЕКО земледельческие колонии в Палестине, основанные на выкупленной им земле. С тех пор переселение на “землю обетованную” пошло веселее, но всё это было полумерами, и бароны это прекрасно понимали.

Для развития нации требовалась не земля в чужой стране, а собственное государство. Пусть крошечное, но своё. Государственность всегда упиралась в признание её сильными мира сего, а насчёт этого бароны никаких иллюзий не питали. Требовалось в этом заборе из “нет” пробить брешь и заручиться поддержкой хоть какой-то из ведущих мировых держав. Ротшильды активно, но пока безрезультатно, окучивали правительства Франции и Британии. В американских штатах шустрил Яков Шифф. Деньги, время, связи тратились немалые, и всё пока впустую… Германию, Австро-Венгрию и Россию еврейское сообщество считало наиболее реакционными ретроградами и на их поддержку не рассчитывало даже в перспективе.

Самым большим скептиком в отношении договороспособности правителя России был Эдмон Ротшильд. И вот теперь он сидел перед Горацио в его доме и рассказывал такие вещи, в которые Гинцбург просто отказывался верить.

– Прости, Эдмон, но у меня создаётся впечатление, что вы встречались и вели переговоры не с Николаем Вторым, а с каким-то другим человеком…

– Ты не одинок, у меня сложилось такое же впечатление. Его манеры и стиль ведения беседы разительно отличаются от того описания, которое у меня было перед встречей… А этот взгляд… Знаешь, когда он смотрел на меня, мне казалось, что на меня смотрит мой отец…

Эдмон Ротшильд прикрыл глаза, вспоминая взгляд императора и свои ощущения, передёрнул плечами, потёр ладонями прикрытые веки и решительно покачал головой.

– Но факт остаётся фактом, Горацио. Именно он первым, без всякого намёка с моей стороны, предложил решить проблему евреев кардинально, провозгласив Израиль, и пообещал немедленно признать его на международном уровне.

– Предложил и ничего не потребовал взамен?

– Почему же. Потребовал. Но каждое его требование сопровождалось новыми предложениями, и каждое новое предложение было логичным продолжением первого.

– Тогда давай ещё раз про самое невероятное – про флот и армию.

– Он сказал – государство ничего не стоит, если не умеет защищаться. Регулярная армия и боеспособный флот – вот два крыла, без которых Израиль не взлетит.

– Возразить что-либо трудно. Итак?

– Наша задача сформировать армию несуществующего пока государства, да такую, которая сможет воевать и побеждать. Прошедшую боевое слаживание и обстрелянную. А это можно сделать только…

– Колонии…

– Да, Ост и Вест Индии – как пример.