|
Все остальные варианты чреваты серьёзнейшими расследованиями с непредсказуемыми последствиями. Шутка ли – кто-то проникает на яхту, где находится монарх и почти все министры, бьёт вахтенного офицера по голове, крадёт лодку… А, зачем он вообще здесь был? С какой целью прибыл? Что делал? А, вдруг где-то уже заложена бомба, которая дожидается своего часа?
Генерал даже застонал от нарисованного его воображением ужаса, чувства собственного бессилия и ощущения, будто в затылок вогнали раскалённый гвоздь. “Нет, всё, пора!.. Возвращаемся в столицу – прошу отставку!” Хорошо ещё, что государь отреагировал на загадочные события достаточно спокойно. Как-то странно улыбнулся, хмыкнул, произнёс непонятно: “Однако, они быстро сообразили… ” Покивал, соглашаясь с предпринятыми мерами, и объявил о немедленном отъезде в Тифлис. Конвой и даже адъютантов приказал оставить на яхте, как возможных свидетелей, заменив их морячками с эсминцев сопровождения. Приказал отправлять по телеграфу любую новую информацию и не предпринимать никаких действий к ослаблению режима оставшихся на яхте… Топот в коридоре… Кого ещё там чёрт принёс? – Ваше высокопревосходительство! Головин очнулся…
Через пять минут споро приведший себя в порядок генерал Ширинкин, еле протолкавшись сквозь толпу министров, уже получал перед дверью лазарета инструкции от врача, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, как норовистый рысак перед забегом. – Он очень слаб, поэтому пару минут, не больше, – напутствовал жандарма доктор, когда генерал торопливо входил в лазарет, предвкушая решение загадочного происшествия, превратившегося в головную боль. Ну, вот и мичман. Под глазами – синие круги. Веки прикрыты. Вид у него, конечно, не товарный, выжил чудом – били его так, чтобы наверняка, почему, интересно, за борт не выкинули? – отметил про себя генерал и аккуратно тронул руку раненого. Головин медленно открыл глаза, обвёл взглядом стоящих перед ним жандармов, задержался на генерале, после чего губы его искривились, как у обиженного ребёнка, по лицу пробежала судорога, и с коротким выдохом юный офицер опять потерял сознание. – А, чёрт! – вскричал генерал. – Доктор! Быстро! Сделайте что-нибудь.. Оставив у лазарета штаб-ротмистра, генерал отправился обратно, проклиная неведомых злоумышленников, докторов и свою собственную торопливость, из-за которой, быть может, он невольно напугал раненого. Ротмистр нарисовался в каюте генерала только через два часа. Вид у него был такой, будто он только что поймал водяного и теперь не представляет, что с этим чудом-юдом делать. – Ну, что? – нетерпеливо бросился к нему Ширинкин, – пришёл в себя? Ты говорил с ним? – Так точно, ваше высокопревосходительство! Пришёл! Говорил! – Ну? Ну?! Что он сказал? Что он помнит? Может опознать нападавшего? Ротмистр замялся и, отступив на шаг, уже не так уверенно кивнул головой. – Так точно, ваше высокопревосходительство! Может… вернее, это… уже опознал… – Ротмистр, чёрт вас побери! Ну, что вы мнётесь, как гимназист на первом свидании? Что он помнит? Кого он опознал? – Раненый… Он сказал… Одним словом, мичман Головин утверждает, что злоумышленник, напавший на него – это Вы, Ваше высокопревосходительство!
Глава 9. Декабрь 1900. Поти-Тифлис
У монастыря Джвари – Красиво идут! – вполголоса, с какой-то удивительной, вопросительно-восхищённой смесью интонаций произнёс великий князь Александр Михайлович, не отрывая глаз от густых цепей Кавказской гренадерской дивизии, поднимающихся по пологому склону. |
