— Неважно, чего я хочу. — Чем меньше Фостий расскажет рыбаку, тем лучше.

Он прошел по пирсу и заглянул в лодку. На корме лежали аккуратно свернутые сети; на колышки, вбитые в стенку крошечной каютки позади мачты, были намотаны лески с крючками. На палубе лежали два длинных весла. Фостий кивнул и отдал рыбаку золотые.

— Лодку ты держишь в порядке.

— А кто о ней станет заботиться, кроме меня? — отозвался рыбак.

Фостий помог Оливрии спуститься в лодку, затем залез сам и установил весла в уключины.

— Будь добр, отвяжи конец, — крикнул он рыбаку. Старик все еще рассматривал золотые монеты и слегка вздрогнул, услышав голос Фостия, но выполнил его просьбу. Лодка медленно удалилась от причала. Ее прежний владелец, казалось, был рад увидеть ее в последний раз. Подхватив ведра, он зашагал в город, даже не обернувшись.

Удалившись от причала на достаточное расстояние, Фостий опустил парус, привязанный к поперечной мачте. Как и у большинства видесских судов, то был простой квадратный лоскут, не очень-то пригодный для плавания против ветра, но вполне подходящий, если ветер попутный. Ветер сейчас дул с запада, а Фостий хотел плыть на восток. Так что, пока ветер не переменится, проблем не возникнет. Он повернулся к Оливрии:

— Ты знаешь что-нибудь о рыбной ловле?

— Совсем немного, да и о лодках тоже. А ты?

— Достаточно. С лодкой я справлюсь, если только погода не станет совсем скверной. И рыбу я ловить умею, хотя снасть не совсем такая, к какой я привык. Я у отца научился. — Фостий подумал, что он впервые просто признал, что отец научил его чему-то стоящему.

— Тогда спасибо ему и спасибо тебе. — Оливрия обернулась, наблюдая за тем, как удаляется за кормой Питиос. — Значит, с голоду мы не умрем?

— Надеюсь. Хотя никогда нельзя загадывать, когда имеешь дело с рыбой. Но если нам придется приставать к берегу, чтобы раздобыть еды, то немного денег Сиагрия у меня осталось. — И он похлопал по висящему на поясе кошельку.

— Вот и прекрасно, — кивнула Оливрия. — Так каков твой план? Плыть вдоль берега, пока не обнаружим имперский флот?

— Нет. Я хочу приплыть сразу в столицу. Там я гораздо больше узнаю о том, что происходит, а потом сразу направлюсь к главным силам армии. Там будет мой отец, а я должен находиться рядом с ним. Если бы я не намеревался так поступить, то какой смысл в побеге от фанасиотов?

— Полагаю, никакого. — Оливрия вновь посмотрела на Питиос. Город уже казался игрушечным, а дома в нем — словно вырезанными столяром для ребенка.

Не оборачиваясь, она тихо спросила:

— А что ты собираешься делать со мной?

— Как это — что?.. — Фостий резко закрыл рот. Вопрос был слишком важен, чтобы отвечать, не подумав. Через несколько секунд он продолжил:

— Настолько далеко я еще не загадывал. Единственное, что приходит мне в голову, так это то, что несколько ближайших дней мы сможем заниматься любовью, не опасаясь, что нас застанут врасплох.

Она улыбнулась, но не повернулась к нему.

— Да, мы сможем этим заниматься, если захочешь. Но что потом? Что станет со мной, младшее величество, когда ты вернешься во дворец?

В Эчмиадзине никто не называл его титула, разве только в насмешку или, что еще хуже, из фальшивой вежливости. Теперь Оливрия напомнила Фостию обо всем, что ждет его после возвращения: о евнухах, церемониях, титулах. Он вспомнил также, о чем давно уже не вспоминал — что именно Оливрия похитила и унизила его.