Она была уверена, что про ее опыты высшего пилотажа не знает никто.
– Грога хотим! – хрипло крикнула старушка в пространство и закашлялась. Она сильно сдала за последние годы… очень сильно. Кей, наверное, ее бы не узнал. Седые волосы, которые Генриетта перестала подкрашивать, оплывшее тело, слегка подрагивающие руки. Рашель тихонько присела рядом.
– Иди, неси грог. Он уже стоял в плите.
Девушка прошла на кухню. В микроволновке остывал прозрачный кувшин. Плита была старой, явно без блока речевого управления, но Рашель это не удивило. Она подмигнула огромному черному коту, вылизывающемуся на стуле.
– Привет, Агат.
Кот покосился на нее, но занятия не прервал. Рашель достала кувшин с грогом и вернулась в холл.
– И открой окно, девочка! – капризно потребовала Генриетта.
Холодный ветер ворвался в комнату. Очень холодный – похоже, дождь превратится в снег. Рашель поежилась и сказала:
– Так весь урожай вымерзнет…
– Конечно, – согласилась Генриетта. – Получим полную компенсацию от правительства. Цены подскочат. Десяток планет обойдется синтетическими витаминами. Ничего, зато нам весело.
Фискалоччи умела испортить самое хорошее настроение. Рашель вздохнула, и налила в бокалы горячего грога.
– Возьми с софы два пледа, тот, что потолще, дашь мне, – с прежней сварливой ноткой продолжала старушка. – Мы будем сидеть и разговаривать, глядя на прекрасную дождливую погоду…
После этой реплики Рашель расхотелось беседовать. Она сидела, кутаясь в плед, и маленькими глотками пила грог. Не слишком крепкий, приготовленный явно для нее, но горячий и ароматный. Термические бокалы были совсем новыми, и грог практически не остывал.
– Ладно, не обращай внимания на глупую старуху, – неожиданно сказала Генриетта. – О чем ты хотела меня распросить, Раш?
– Так… о чем‑нибудь. Про войну…
– Разве это тема для юной девушки?
– Вы же воевали…
– Другое время, Раш. Стоял вопрос – сохранятся ли люди как вид, или их сметут чужие. Сейчас мир.
– Пока мир. Я не хочу всю жизнь торговать яблоками.
– Яблоками… Нормального яблока ты и не пробовала, поверь. Твоя семья растит фрукт, имеющий вкус клубники. Я продаю то, что должно было быть персиком. Подделки, всюду подделки… Играть с генами растений не запрещено, а вот добавить капельку ума братьям нашим меньшим – ни‑ни!
Генриетта закашлялась, и отхлебнула грога.
– Тетя Фискалоччи… – Рашель запнулась, но все же закончила: – почему вы не омолодитесь?
Старушка покосилась на нее.
– Девочка, для всего есть место и время. Даже для старости. Нельзя вычеркивать ее из жизни, только потому, что руки начинают трястись, а ноги не держат.
Рашель без особой убежденности кивнула.
– Что ж, можешь считать меня скупердяйкой, экономящей на аТане. А давай и я задам тебе скользкий вопросик?
– Задайте.
– Ты и впрямь так влюбилась в Кея, что собираешься его найти и очаровать?
Поперхнувшись грогом девушка повернулась к Фискалоччи:
– С чего вы взяли?
– Да с того, что я старше тебя в пятнадцать раз. Налей‑ка мне еще, девочка… Так вот, то, что в твоем детстве возник герой – прекрасно. То, что ты окольными путями выводишь меня на разговоры о нем – очень мило. Изучаешь стреляющие железяки и боевые искусства, чтобы быть достойной Кея – неизъяснимо трогательно. Я хочу лишь понять – насколько это серьезно?
– А если серьезно?
Фискалоччи помолчала. Когда заговорила вновь, в ее голосе была непривычная нежность:
– Я очень тебя люблю, малышка. |