И тут возникает вторая проблема.

Александр Мирный.

Вот вроде бы совсем зеленый пацан должен быть, от горшка два вершка, а уже знает, какими бумажками можно жопу подтереть, а какими — обложиться для собственной безопасности. Без него-то, разумеется, эту святую простоту Корсакову можно было на раз-два окрутить, несмотря на то, что отец у нее неплохой середняк в сегменте. Но она была с Мирным и, судя по всему, никаких вопросов по ведению дел не решала. Решал парень, и решал он как человек, уже имеющий опыт. И не просто там какой-то абстрактный опыт, а нормально так поработавшего в разных конторах на немаленьких должностях. Спокойное поведение, тяжелый взгляд, вроде бы улыбался, но никакой мягкости в парне не было.

Как будто он сразу родился решать вопросы компаний с многомиллиардным оборотом.

Интересный парень, в общем.

Так что Илья Алексеевич Лобачевский сидел в своем кабинете, наблюдал, как рыбка побольше гоняла по аквариуму рыбку поменьше, и думал, что же лучше: просто сожрать или предложить красиво интегрироваться в «Неевклид»?

И как бы сделать это так, чтобы собственный высокоморальный сын не посчитал его подонком? Ведь мальчишка никак не может повзрослеть и понять, что существует только одна мораль: все должно служить величию рода Лобачевских.

Москва, бар, Анна Румянцева

Привлечь внимание мужчины, которого ты хочешь убить, задача спорной этики. Но Анна Румянцева не испытывала никакого дискомфорта на этот счет, тем более что Распутин сам время от времени обращал на нее внимание своих сальных глазенок.

Сам по себе парень был, наверное, ничего. Как и все богатые детки, выросшие в достатке, он очень тщательно следил за собой, стильно одевался, и в целом внешне отторжения не вызывал.

Но Николай был настолько мерзотным типом, что ни один парфюм не мог бы скрыть весь тот гадостный смрад, что сопровождал каждое его слово.

С другой стороны, Мирный, конечно, был прав. Нет более эффективного способа подобраться к мужчине ближе, чем залезть ему в постель.

Так что Анна сидела за барной стойкой в вызывающе коротком платье и, закинув ногу на ногу, потягивала коктейль из трубочки. Одетая, как элитная проститутка на съеме, девушка чувствовала себя на удивление комфортно и спокойно.

«Чем меньше ткани, тем толще броня», — говорила одна из ее знакомых проституток. И была в этом своя особенная правда.

Музыка играла, народ прибывал, а Анна все потягивала и потягивала один коктейль, ожидая, когда же Николай Распутин изволит явиться в свой любимый бар.

Это был вообще тот еще бар, прямо скажем. Румянцева не знала, как так получилось, но здесь почему-то хронически кучковались леваки в какой-то запредельной концентрации. Наблюдая за людьми, девушка приходила к выводу, что эти люди, варящиеся в своем кругу общения, читающие только определенные новостные источники и имеющие финансовую зависимость от иностранных партнеров, оказывались в каком-то порочном круге.

Когда ты с одними и теми же людьми обсуждаешь одно и то же с одними и теми же аргументами, сложно обнаружить какой-то новый взгляд на вещи, правда?

У самой Румянцевой к власти претензий особенно не было. Конечно, жизнь ее оказалась несладкой, но императора тут сложно было обвинять в жестокосердии — он хоть и был в гневе на ее отца, но позаботился о сиротах. А вот Распутина, вышедшего сухим из воды, оправдать было невозможно.

— Аннушка! — прервал ее размышления какой-то очень нетрезвый парень. — Ты чего тут одна сидишь скучаешь, м? Идем к нам!

— Спасибо, что-то не хочется, — вежливо улыбнулась Румянцева.

— Да ладно, все ведь знают, что ты не прочь поразвлечься за дополнительную плату, — подмигнул парень.