Василиса совершенно очаровательно вспыхнула.

— Волновалась о тебе, — тихо произнесла девушка, смущенно опуская взгляд.

— Мне приятно твое беспокойство, — не стал лукавить я. — Но, как видишь, со мной все в порядке. Я подготовлен чуть лучше, чем может показаться на первый взгляд.

Василиса снова подняла на меня глаза потрясающего зеленого цвета, но нашу милую беседу прервали самым бесцеремонным образом.

— Эй, голубки! — рявкнул Разумовский, стоящий на крыльце со скрещенными руками. — Я вас долго ждать буду?

— Идем, — громко ответил я за нас обоих и уже тихо сказал Василисе: — Удачи сегодня.

— Спасибо, — вздохнула девушка.

Едва мы подошли к Разумовскому, тот окинул нас с Корсаковой неприязненным взглядом, затем поискал глазами Новикова, флиртующего с какой-то первокурсницей с факультета международных отношений, и, гаркнув: «Новиков!», развернулся и пошел в здание.

А мы втроем поспешили за ним.

Но, увидев, собственно, куда нас привели, я всерьез засомневался, стоило ли вообще сюда поступать.

Каждому первокурснику выделялась комната, похожая на дурку для особо буйных. Только стены были не мягкие, а выполненные из металла и в центре стояло кресло. Кресло такое, что я обошел его, ища подключенные провода — уж больно походило на электрический стул. Правда, электрический стул повышенной комфортности, поскольку был обтянут местами потрескавшимся кожзамом.

— Что, уже не так весело? — спросил Разумовский.

— Ну что вы, очень праздничная атмосфера, — усмехнулся я. — Так как проходит процедура?

— Садишься в кресло и ждешь, пока начнут плавиться мозги, — гадко улыбнулся тренер.

— А потом?

— А потом, если очень повезет, идешь отлеживаться.

— А если нет? — приподнял бровь я.

— А если нет — уносят.

— Ясно.

Разумовский собрался уходить, но в дверном проеме обернулся и сказал:

— Я видел запись. Это либо везение, либо долгие годы тренировок. У тебя просто нет столько жизни, парень. А везение рано или поздно заканчивается. Не лезь на рожон, их много, и они сильнее. Сожрут и не заметят.

И тренер вышел из комнаты, оставив меня проникаться атмосферой перед процедурой. Это что сейчас такое было — суровая отеческая любовь, что ли?

А через полчаса ко мне зашла бригада медиков, и стало не до рефлексии. Возглавляла команду женщина лет тридцати. Ее светло-русые волосы были закручены в узел на затылке и проткнуты первым попавшимся под руку предметом — желтым карандашом с полустертым розовым ластиком. Халат не застегнут, демонстрируя бежевую рубашку, юбку чуть выше колена и очень, очень, очень длинные ноги в туфельках на шпильке. Женщина держала руки в карманах халата и короткими командами гоняла весь персонал. Меня медики вообще не замечали, будто бы я являлся предметом интерьера.

Впрочем, персонал работал слаженно и быстро — проверили стены, буквально простучав каждую металлическую ячейку, подергали ремни на кресле, побегали с какими-то приборами типа компасов и октантов по помещению, а затем покинули помещение, точно вода схлынула, оставив меня наедине с дамочкой, у которой в руках появился планшет.

— Меня зовут Ольга Орлова, а вы… — произнесла она приятным голосом, листая файлы.

— Александр Мирный, — представился я.

— Вижу.