— Его Величество уже пригласил Голицына в Букингемский дворец для приватного разговора, — подтвердил Алексей Львович. — Боятся огласки.

— Правильно боятся, это ж какое позорище, когда в твоей столице на дипломатов уважаемой шестой части суши нападают оголтелые наемники, — усмехнулся император. — Пусть Голицын выжимает из них по максимуму. Где там они последнее время рожи кривили и носы задирали? В торговых договорах? Вот пусть и подписывают в нашей редакции.

— Я передам ваше поручение князю, — поклонился Толстой.

— Свободен, — Романов отпустил князя небрежным жестом и, как только за главой внешней разведки закрылась дверь, нехорошо прищурился.

С этими продажными наемными шкурами ни в чем нельзя быть уверенным наверняка. Сегодня они за британские деньги нападают на наследника русского престола, а завтра за чьи-то еще компрометируют британскую корону.

И все это из-за того, что какая-то падла решила сменить правящую ветвь в роду Романовых.

Москва, деловой центр «Аурум», Александр Мирный

Сказать по правде, после посещения нотариуса и благополучной отгрузки Ивана приключаться, я чувствовал себя максимально расслабленно и умиротворенно. Мы немного потолкались в начинающихся пробках по пути в «Аурум», но время пролетело незаметно. Как хорошо воспитанные молодые люди мы держались за руки, Корсакова весело трещала о том и об этом. Немного интересных идей, немного веселых историй, немного сплетен. Милая девичья болтовня работала как белый шум.

Так что, когда мой мобильник пиликнул входящим текстовым сообщением, я был настроен максимально благодушно. Послание пришло от Максима Меншикова, с которым я никак не ожидал диалога в ближайшее время.

«Господин Строганов проявлял нездоровый интерес к твоей персоне»

Строганов, Строганов… Никаких особых ассоциаций эта фамилия у меня не вызвала, хотя где-то на границе памяти что-то царапнуло. Но состояние у меня было слишком миролюбивым, чтобы думать про очередного идиота, решившего со мной закуситься.

Это подождет.

Офис встретил нас приятным шумом разгара рабочего дня. Сотрудники Лобачевского никаких диверсий не совершали, работали штатно и вообще были бы идеальными наемными работниками. Если бы не прекрасное стремление сделать лучшее.

Я посидел на планерке у Василисы пятнадцать минут, и после трех докладов о статусе у меня задергался глаз. Эти ребята с фанатично горящими глазами уже в четвертый раз переписывали ветку комментариев. И хотели переписать в пятый!

— Так, — произнес я, прерывая жаркую дискуссию о каких-то там несущественных бантиках. — Господа, я впечатлен вашим энтузиазмом, и мне действительно нравится, с какой отдачей вы участвуете в проекте госпожи Корсаковой. Но что мне не нравится, так это регулярное переписывание одного и того же.

— Но мы действительно хотим как лучше! — пискнул какой-то паренек в заляпанном кофе свитере.

— Охотно верю, — не стал спорить я. — Но вы же наверняка в курсе, что лучшее — враг хорошего? Нам важно запустить проект до наступления нового года. Все это помнят?

Руководители направлений разработки вяло согласились.

— И мы с вами не делаем коробочный продукт, — продолжил я, оглядывая сотрудников. — Об этом тоже все помнят?

Ответом мне было чуть более бодрое согласие, но все еще не настолько уверенное, как хотелось бы.

— И мы с Василисой будем заинтересованы в сохранении текущей команды для дальнейшей работы над проектом, который нам всем так нравится.