Я кинул взгляд на часы:

— Ты если пришел просто лясы поточить, то мне еще надо превозмочь подготовку к зачету. А если у тебя есть конкретное предложение — излагай прямо и не ходи вокруг да около, — сказал я.

Цесаревич чуть дернул щекой. Видимо, Его Высочество не рассчитывал, что его подкрадывания издалека к щекотливой теме будут для меня настолько очевидны. Если бы он еще начал мне рассказывать, что царь — самый зависимый человек в стране, я бы начал беспокоиться, не наследил ли Лев Николаевич из моей прошлой жизни в этом мире.

— Ладно, я действительно пришел не просто пожаловаться тебе на тяжелую царскую долю, — медленно проговорил Иван. — И хоть сейчас наша страна и находится в состоянии покоя, но напряжение неуклонно растет как извне, так и внутри. Ты уже несколько раз спасал мне жизнь и понимаешь, что это невольно делает тебя причастным. И задевает не только тебя, но и близких тебе людей.

— Да-да, с некоторых пор проблемы дома Романовых почему-то начинают становиться и моими, — недовольно вставил я.

— Увы, — развел руками Иван. — И я не могу это исправить, даже если бы хотел.

— Дай-ка, угадаю: но ты и не хочешь? — усмехнулся я, глядя в глаза наследнику престола.

— Не хочу, — кивнув, не стал отрицать тот. — Ты — уникален. Уникален хотя бы тем, что не пытаешься сесть мне на шею и выжать по максимуму из каждой скользкой ситуации.

— Я не красна девица, Иван, чтобы делать мне комплименты, — раздраженно перебил я. — Ближе к сути.

— Ну если совсем близко, то я хочу предложить тебе полномочия.

— М-да? Какие? — спросил я со всем возможным скепсисом.

— Самые широкие, — довольно улыбнулся цесаревич. — Как насчет узаконенного насилия?

Императорский Московский Университет, княжна Дарья Демидова

Демидовы, как Ермаковы, были не большими любителями столицы. Сидели у себя на Урале, считались там за нечто среднее между богом и царем, и приезжали в Москву по редким, действительно важным поводам. Так что в течение учебного семестра с родственниками Дарья общалась преимущественно по телефону.

Не сказать, что это ее расстраивало — отсутствие прямого надзора и контроля на самом деле влияло на девушку скорее воодушевляюще, чем распускающе. Но иногда княжна жалела, что нет возможности поговорить вживую, чтобы воочию наблюдать реакцию собеседника. Вот как, например, сейчас.

— Помнишь, я рассказывала тебе про парня, которого Алексей привел в нашу компанию? — спросила она у князя Демидова.

— Того, который поделил Долгоруковского отпрыска на ноль? Помню, помню, — посмеялся отец на том конце телефона.

— Представляешь, Строгановы считают, что он наш ставленник! — поделилась новостью Дарья.

— И на чем же основана их гипотеза? — удивился Василий Павлович.

— Ну, ходили среди студентов такие слухи, даже не знаю, кто их пустил и зачем, — произнесла Дарья. — А затем наследник Строгановых заявился устраивать сцену запоздалой ревности своей несостоявшейся невесте и увидел ее в моей компании.

— И, конечно же, гениальному сыночку Строгановых этого было достаточно для доказательства, — ехидно проговорил князь Демидов.

— Естественно, — подтвердила она. — Мало того, он угрожал девушке, что пустит ее род по миру!

— Мещане, — брезгливо выплюнул Василий Павлович.

— И вот я подумала, — невинным тоном продолжила свою мысль Дарья.