— Турки смотрят, чем дело кончится, — отозвался Толстой, возглавляющий внешнюю разведку. — Они очень стараются удержать свое лоскутное одеяло, им сейчас не до польских амбиций.

— А что насчет тех наемников, что мы тут приняли? Есть что-то интересненькое по ним там, на месте? — император перевел взгляд с одного на другого своего военного деятеля.

Все трое отрицательно покачали головой, заставив императора раздраженно цокнуть. Вот как найти такую умную крысу, а?

В этот момент у Нарышкина требовательно зажужжал телефон.

— Ответь, — разрешил государь, понимая, что в такое горячее время любой звонок может принести какую-то очень важную информацию.

И судя по тому, как стремительно побледнел Нарышкин, там действительно случилось что-то из ряда вон.

— Ну, что еще? — мрачно спросил Дмитрий Алексеевич.

— Группа Лютого, государь… — с трудом ворочая языком, проговорил боярин. — Группа Лютого не вышла к яхте в расчетное время.

Глава 2

Речь Посполитая, трасса на Гданьск, Александр Мирный

— Мирный, мать твою, ну хоть кусок обшивки можно было оставить? — орал Лютый, пиная носком берца чудом уцелевший кусок БТРа.

— На кой? — не понял Иван.

— Чтобы понять по нему, к какой части была приписана техника, — пояснил я и запричитал: — Ну простите, Игорь Вячеславович, в следующий раз я сначала у вас уточню, стоит ли обороняться, или мы так постоим.

— Разговорчики! — огрызнулся командир и принялся гонять своих бойцов.

Те спешили — стремительно темнело, а нужно было максимально заснять место боя, попробовать найти какие-то улики в оборудовании у стрелков, которых я положил по кустам, и принять нелегкое решение, как быть с погибшими.

Хоронить на польской земле русских бойцов никому не хотелось. Но часть погибла в машине, и сбор останков требовал времени, которого, как обычно, у нас не было. Кто знает, какие гости следующие пожалуют на нашу вечеринку.

Иван о чем-то негромко говорил с Лютым и, кажется, даже немного поспорил. Предполагаю, что пацан не готов был хоронить русских в Польше, а Лютый не готов был экспериментировать с жизнью цесаревича.

К счастью, этот мрачный момент разрешился сам собой. Я вежливо кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Что? — огрызнулись оба спорщика.

— Сюда что-то едет, — сообщил я.

— С чего ты взял? — напрягся Лютый, отправивший двух бойцов по обе стороны дороги караулить подъезды.

— Услышал, — пожал плечами в ответ.

Я действительно услышал шум моторов, шелест шин, едва заметный скрип пружин подвесок. Лютый немигающим взглядом смотрел на меня несколько секунд, а затем рация зашипела:

— Три автомобиля следуют со стороны Гданьска, без опознавательных знаков, — доложил дозорный.

— Да чтоб этих поляков поделили! — выругался Лютый. — Всем отойти с дороги! Живо!

Мы резвыми козликами помчались в темные кусты. И пока хрустели ветвями, Лютый схватил меня за рукав и негромко проговорил:

— Мирный, скажи, что Разумовский тебя научил слушать Ветер.

— Разумовский не учил. Я сейчас сам попробовал, — ответил я.

Это действительно был экспромт. И я, честно сказать, вообще не рассчитывал, что что-то сработает. Но сегодня явно был мой день.

— Где ж ты раньше был такой талантливый, — мрачно произнес силовик, кинув взгляд на остов автомобиля.

Мой запредельный резерв, кажется, позволял немного расширять границы стандартных техник.