К счастью, в окнах остальных домов карлик мне больше не привиделся. Так что, миновав проулок, я наконец вышел к высокому белокаменному сооружению — обители Единого. Остановившись, несколько секунд рассматривал храм.

Толстые стены, пропитанные Его силой, островерхая крыша, арочные узкие окна, которые при надобности превращались в бойницы. Мощные, окованные стальными листами створки дверей распахнуты. На них с внутренней стороны видны могучие петли, сразу для нескольких засовов. В любой момент обитель могла превратиться в неприступную крепость, с обширным подземельем, в котором хранились бесчисленные запасы. Сотни, если не тысячи людей могли дождаться там легионы империи.

А еще легенды гласят, что раньше, до создания граничных стен, твари периодически врывались в населенные пункты, и даже в города, опустошая их… Только слуги Единого да редкие маги могли на равных противостоять им. Боятся порождения разлома силу Его. До ужаса, до визга…

Поднявшись по ступеням, осенил себя светлым знамением, и уверенно двинулся внутрь храма. Ну, посмотрим, насколько моя душа осквернена разломом.

Приграничная обитель внутри сильно отличается от тех, что стоят в глубине империи. Здесь не встретишь святого отца, облачённого в дорогие одежды, расшитые золотом. Например меня встретил здоровенный чернобородый служитель, одетый в простую льняную одежду, и в руках у него был не серебряный или золотой жезл, а настоящий боевой посох, на нижнем конце окованный стальным кольцом, а наверху имел знамение Единого, выполненное из меди — ладонь, большой и указательный пальцы которой соприкасаются кончиками, образуя круг. Да уж, таким если ударить, можно череп расколоть, как переспелый арбуз.

— Ты смотри, какая наглая морда пожаловала в это чистое, светлое место! — возмущенно произнёс святой отец, и его голос эхом отразился от высокого сводчатого потолка. — А ну иди сюда, паскудник!

— А я думаю, чего это тишина такая в храме. Неужели новый настоятель всех прихожан распугал? — возмутился я в ответ, шагая навстречу здоровяку. Роста он был моего, а вот в плечах значительно шире. — И как тебя только терпит Единый!

— Рад тебя видеть живым, Варда! — расплылся в улыбке слуга Единого, и мы крепко, по дружески обнялись. При этом мне так приложили по спине тяжелой дланью, что я испугался, как бы заживающие ожоги не лопнули.

— Я вижу, ты всё ещё капитаном ходишь? Опять кому-то из командования нагрубил, или набил высокородному наглую морду?

— По что наговариваешь на меня такие ужасные вещи, ваше преподобие? — притворно возмутился я. — Отец Ипат, я же послушный подданный империи. К тому же её защитник и опора трона. Мне положено быть скромным во всех отношениях.

— Ты — скромный⁈ — выпучил свои карие глаза настоятель. — Ах-ха-ха! Варда скромный! Расскажу это девицам из красного дома. Вот они удивятся! Да что мы все на пороге! Отец наш Единый за такое и покарать может. Пойдём в трапезную, отпразднуем встречу! Ты же надолго? Только не говори, что проездом, иначе я не сдержусь, и шарахну тебе посохом в лоб, чтобы всю дурь выбить!

— Да тут такое дело… — замялся я. — Откуда мне было знать, что тебя перевели сюда. В общем, меня направили на исповедь.

— Тебя⁈ — возмутился слуга Единого, и по совместительству мой старый друг, с которым мы не раз сражались плечом к плечу. — Да чтоб мне век вина не видать! Эти старые бздуны из комиссии совсем уже из ума выжили!

— Так положено. — начал было я говорить, но тут же был прерван:

— Да я твою душу с порога увидел! Сияет так, что иной слуга Единого от зависти иссохнет! Нет в тебе гнили разлома! А если появится, то истину тебе говорю, значит черные дни для империи настали.