|
Проснувшись в пять, больше он так и не уснул, на завтрак пошел очень рано. Сейчас его биоритмы вконец сбились, хотя из-за смены часовых поясов он и прежде чувствовал себя разбитым. Все эти командировки, знакомства, вечеринки и вынужденные светские беседы — как кость в горле. Впрочем, кое-кого такая жизнь вполне устраивает — Филдинг просто обожает налаживать связи, считая это занятие по-настоящему важным и целесообразным, хотя и несколько утомительным. Но не все приспособлены к таким вещам. Сейчас начало тысяча девятьсот девяносто девятого года, ему еще нет и тридцати, но он уже чувствует себя старым и пресыщенным; в гробу он видел эту, с позволения сказать, престижную работу. В компании произошла небольшая реорганизация, и теперь он отвечает за развитие производства, хотя на практике его полномочия простираются намного шире, так что при желании он может вмешиваться с полной безнаказанностью и с безусловного матриархального благословения почти во все дела фирмы. К видимому восторгу и удовольствию начальства и коллег.
Бразды правления фирмой целиком находятся в руках бабушки Уинифред. Большую часть времени она все еще проводит в Гарбадейле, но примерно раз в квартал наведывается в лондонский офис и даже, поговаривают, изредка сама ездит в командировки. После легкого завтрака Олбан подумывает прогуляться перед первой из запланированных встреч. Вот только утром, когда он проснулся и выглянул в окно, шел дождь; мглистая, из низких облаков морось ассоциируется у него с Юго-Восточной Азией (Сингапур он сюда не включает, но тем не менее). Сейчас он в Шанхае, а ощущение такое, будто по-настоящему здесь не бывал. Вечером, в день прилета, их свозили на автобусную экскурсию по остаткам старого города, по набережной Вайтань,<sup></sup> вокруг пары гигантских строек и мимо нескольких эффектных, умопомрачительных сооружений, включая знаменитую телебашню «Восточная жемчужина».<sup></sup> Под впечатлением от увиденного Филдинг сказал: — Похоже на космический корабль. — Или на самый большой в мире генератор Ван де Граафа,<sup></sup> — предположил Олбан, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть огромную решетчатую сферу. Он пересекает холл, потом идет по бесконечному коридору в поисках окна, выходящего на улицу, чтобы проверить, что там с погодой, и раздумывает: может, лучше вернуться обратно в номер, почистить зубы и все такое, вызвать такси — но тут ему открывается другой корпус бизнес-центра и еще один коридор. Так и не найдя нормального, человеческого окна, он прислушивается и вроде бы различает шум дождя, барабанящего по бесполезным, непрозрачным стеклам верхнего света. Через некоторое время около небольшого конференц-зала он замечает доску объявлений и узнает, что тут состоится доклад по теории игр, начало — он смотрит на часы — через пять минут. Деситтеровская математическая конференция. Вход свободный. Теория игр. Возможно, это по его части. Черт побери, рано, однако математики начинают. Зал рассчитан человек на сто. А занято всего два десятка мест, и все в первых рядах. Люди на вид вполне вменяемые. Ну разве что чересчур бодрые для восьми часов утра. Зайдя в зал, он присматривает местечко сзади, на тот случай, если его одолеет скука или дремота. Ему немного не по себе: а вдруг в нем распознают чужака, начнут указывать пальцем, кричать, а то и выставят с позором — лучше держаться поближе к выходу. Он сидит на втором от прохода месте, чтобы, с одной стороны, не показывать свою готовность свалить в любую минуту, а с другой — чтобы оставить себе свободу маневра, если попросят подвинуться. В полупустом зале плывет запах кофе, приносимого в картонных стаканчиках. Девушка — нет, женщина… Нет, все-таки девушка — то есть особа женского пола со светлыми игольчатыми волосами, одетая в черный костюм мужского покроя, но без галстука, усаживается на крайнее место двумя рядами ниже. |
