Имперские войска, отрывающие Донбасс от Украины, считаются нынче освободительными, а украинские войска, республиканские, — считаются фашистскими.

Термин «фашизм» применимо к Украине ввели обдуманно; сделали так, чтобы вызвать ненависть к украинцам. Сегодня все поставлено с ног на голову: франкистская имперская идея предстает республиканской, путчисты в Донецке названы освободителями-социалистами, — а украинское правительство, в котором нет ни единого военного, именуют «хунтой». Напротив, Российское государство, в котором бессменно правит майор органов безопасности, «хунтой» свое собственное правительство не называет.

Чехарда смыслов отражает ту сумятицу, которая творится в сознании современного человека. Демократия сулила гражданам свободу, но обернулась (как убедили россиян) экономическим рабством, а Империя сулит рабство, но люди отныне ждут империю как свободу. Эту аберрацию понятий можно счесть следствием постмодерна, следствием общего релятивизма.

Сегодня релятивистское сознание прибегает к утверждениям радикальным, к войне — но генезис радикальных утверждений туманен.

Вас несомненно позабавит деталь: российские диверсанты, пришедшие в Донецк и возглавившие борьбу с Украиной, помимо чинов в российских органах госбезопасности, имеют также философское образование — они окончили философский факультет, они — философы. И в речах диверсанта звучит спокойное утверждение: «Исходя из философии истории, государства Украина не существует». Повторяю: это не сочинение пост-модерниста — такой стала реальность.

Но и это не главное: со времен д’Аннунцио насилие притягивает дряблого интеллектуала; важно иное.

Я испытываю сожаления двойного рода: переживаю, что критиковал либерализм, и сожалею, что не критиковал либерализм достаточно сильно, так, как следовало его критиковать.

Парадокс сегодняшнего дня в том, что современный фашизм действительно выращен по рецептам свободного общества. Фашизм сегодняшнего дня пришел по плечам либерализма, это известный прежде сценарий. Все повторилось буквально, как это описывал и предсказывал Платон, как это сохранили в хрониках историки Веймарской республики. Однако особенность сегодняшнего дня в том, что новый эксперимент над мутацией либерализма был проведен не случайно, но с научной последовательностью, практически в лабораторных условиях.

После того, как моя страна изменилась известным вам образом — я испытываю сожаления двойного рода: переживаю, что критиковал либерализм, и сожалею, что не критиковал либерализм достаточно сильно, так, как следовало его критиковать.

Лаборатория эксперимента была обширна на пространстве уничтоженной социалистической системы коллективного хозяйства провели эксперимент насаждения либерального рынка: в результате вспыхнул национализм.

Эксперимент был с обширным полем исследований — результат практически везде одинаковый. Стороны конфликта, как правило, отражаются друг в друге — война это своего рода социальное зеркало. Во многом Украина воспроизвела все ошибки России, в том числе и национальный подъем сегодняшней России (его можно уже квалифицировать как агрессивный патриотизм или шовинизм) присутствует и в Украине. Однако российское общество крупнее, процессы перемен виднее именно в нем.

Не надо обольщаться, это не единичная тенденция поворота к фашизму — национализм и определенная фашизация общества сегодня проявилась везде: в Венгрии, в Греции, во Франции — Украина и Россия не исключения. Всякой стране свойственен свой инвариант фашизма; существует, разумеется, и греческий, и русский, и украинский варианты — со своим культурным генезисом.

Как новый фашизм будет преодолен миром, неизвестно: задача серьезнее, нежели преодоление германского фашизма — поскольку новый фашизм пришел сегодня после разочарования в демократии; новый фашизм вооружен знанием о несовершенстве демократии; новый фашизм опирается на мнение народов, которых демократия обманула.