– Бейси! – Джим подобрал с пола рассыпавшиеся журналы и пальцами счистил с обложек налипшую кровь. Он вытянул их перед собой; голый по пояс китаец с пистолетом на поясе злобно вскинул на него глаза. – Журнал «Лайф», Бейси, «Ридерз дайджест»! Я привез тебе самые свежие номера… Бейси, я выучил тысячу новых слов – Белзен, фон Рундштедт, Джи‑Ай Джо…

39

Бандиты

Машина шла по берегу заполненной нефтью лагуны, мимо ржавого остова выброшенного на берег торпедного катера. Джим, зажатый на заднем сиденье «бьюика» между Бейси и бородатым французом, сидел и смотрел, как из‑под колес машины веером летят брызги. Яркие радуги раскрывались как павлиньи хвосты, превращая далекие офис‑билдинги деловой части Шанхая в башни из волшебной сказки. Тот же кричаще‑яркий свет одел и торпедный катер, и лежащие на мелководье едва заметные в прибое тела мертвых японцев.

Джим попытался оглянуться через плечо на уходящие вдаль очертания Шанхая, но из‑за ушиба на шее и затылке вертеть головой было больно.

– Эй, парень, – француз ударил Джима по руке стволом зажатого между колен карабина, – а ну‑ка угомонись. А то еще раз нос расшибу…

– Джим, тут и так места мало. Давай‑ка лучше посидим с тобой спокойно и поучим новые слова. – Бейси приобнял его за плечи. – Или почитай лучше «дайджест», чтобы не уснуть.

– Ты прав, Бейси. Я постараюсь не уснуть.

Джим знал, что спать ни в коем случае нельзя. Он уперся ногами в лежащие на полу салона патронные ящики и щипал себя за губы до тех пор, пока в глазах не прояснилось. Рядом с французом, возле правой пассажирской дверцы, сидел тот самый кули, который чуть было не убил Джима, перед тем как вмешался Бейси. На переднем сиденье, рядом с китайцем‑водителем, были двое австралийцев из лагеря Сиккавэй.

В заляпанный грязью «бьюик» их втиснулось семеро. На стеклах до сих пор красовались эмблемы и наклейки из рисовой бумаги с лозунгами того генерала‑коллаборациониста, чьей штабной машиной «бьюик» проработал всю войну. На сиденьях – пятна от высохшей блевоты и от крови: Джима и раненых бандитов. Кроме бамбуковых палок и стрелкового оружия, машина была чуть не доверху набита ящиками с патронами, коробками американских сигарет, глиняными кувшинами с рисовым вином и пивными бутылками, в которые мужчины почти непрерывно мочились все то время, пока они неслись по проселочным дорогам к юго‑западу от Шанхая.

Они остановились, и у колес «бьюика» водоворотами закрутилась подернутая нефтяной пленкой вода лагуны. Впереди был японский грузовик, на котором ехала еще примерно дюжина бандитов. Тяжело груженная машина осторожно взбиралась по узкому крутому въезду из серого кирпича, который вел с берега на идущую по береговой дамбе дорогу. Кузов был забит американскими коробами с гуманитарной помощью, японской амуницией, захваченной сегодня утром на военных складах в Наньдао, и сборной солянкой из скатанных тюфяков, велосипедов и швейных машинок, награбленных в деревнях к югу от Лунхуа.

«Бьюик», ломая колесами серый кирпич, взобрался на эстакаду и пошел быстрее, в облаке летящей из‑под колес грузовика пыли. Дорога шла вглубь материка, и вскоре, потеряв из виду лагуну, они принялись плутать в лабиринте каналов и рисовых делянок. Джим подумал, а знает ли вообще эта банда, этот ядовитый челнок, снующий туда‑сюда по блеклой, в крупную клетку земле, куда она, собственно, в данный момент направляется. Впрочем, ярдах в восьмистах от них по параллельной дороге шел вдоль заброшенных полей еще один грузовик. В добытом на олимпийском стадионе допотопном «опеле» ехали оставшиеся пять членов банды. С военно‑морской авиабазы в Наньдао они разъехались на рассвете в разные стороны, но каким‑то образом умудрились встретиться буквально за несколько минут до подхода к следующей цели.