К сожалению, несмотря на всё своё искреннее, от всей буши желание говорить, прихваченные зулусы знали очень мало, почти ничего. С ними договаривались не напрямую, а через клятых гриква. Предложение, по меркам дикарей, было очень щедрое. Им давали ружья, некоторое количество боеприпасов, а ещё разрешали оставить себе всё, что они смогут взять в качестве добычи. За исключением её живой и говорящей части. Именно так! Непонятным покамест нанимателям требовался кто-то живой. Живой из числа заокеанских гостей, поскольку про буров и разговора не было, их заранее записали в мертвецы.

Больше ничего толкового по поводу нападения и тех, кто его организовал, зулусы сказать не могли. И хотели бы что-то добавить, да нечего. Однако выделить каждому по пуле и затем прикопать в общей могиле их пока не следовало. Это при полевом допросе они ничего больше сказать не могли, а вот при долгой и вдумчивой беседе в подходящей обстановке из них, как из того библейского камня, ещё можно было выжать… кое что. Пленников ждала Претория, а уж дальше… скорее всего могила, ведь не стоит оставлять лишних свидетелей того, как делаются дела за океаном, в одной молодой империи.

Зато гриква, по крайней мере один из захваченных, оказались полезны куда сильнее. Хотя бы потому, что подозрение о причастности кого-то с белым цветом кожи превратилось в уверенность.  Конкретный разговорившийся смесок бура и готтентота, при одном взгляде на которого что Хэмптон, что О’Галлахан в очередной раз убедились в пагубности смешения белой и черной рас, пролопотал о том, что и сам видел двух из числа нанимателей. Тех двух, которые оставались с их отрядом до последнего, собственно и руководя нападением. Они же и приказали отступать, поняв, что попытка захвата каравана с треском провалилась. И поняли они это сразу же после того, как начали стрелять пулемёты. Задержка же в отступлении была вызвана сложностью донесения разумной мысли в далёкие от разума головы наёмников.

Как достучались до зачатков мозга, так и ускакали, предварительно дострелив почти всех. Почти, но не всех. Вот один из оставшихся и оказался относительно осведомлённым, взахлёб говоря на не самом лучшем африкаанс о старающихся не показывать свои лица нанимателях. Однако то, что африкаанс и голландский им не родные, он утверждал со всей возможной уверенностью. Жить хотел, вот и старался оказаться полезным. И да, польза от его слов уже имелась. Не голландцы. Не буры… Кто тогда? Точно не германцы и не испанцы, да и русских странно было бы подозревать по одной лишь причине их полного тут отсутствия.

Оставались… Правильно, англичане. Британская империя давно обхаживала зулусов. действуя из Наталя, через тамошнего лейтенант-губернатора. Им в настоящий момент являлся некий Генри Эрнест Гаскойн Бульвер – подающий большие надежды дипломат, ранее служивший короне в качестве резидента на Ионических островах. А ещё он был племянником Генри Бульвер-Литтона, посла Британской империи в Ричмонде. Находясь в более чем хороших отношениях с дядюшкой и «погостив» у него в течении нескольких месяцев, Генри Бульвер получил некоторое количество уроков дипломатического мастерства. Связанных, помимо прочего, с происходящим на североамериканском континенте. Получив, мог и научиться применять.

-Может он, а может и нет, - после обдумывания процедил О’Галлахан. – Мы не сумеем это выяснить, Уэйд.

- Знаю я! Мы тут чужие, нас не послушают. Преториус думает по-другому, поступает по другому. Он из прошлого. Того прошлого, которое не хочет меняться, тем более так. Но мы… Немедленно отправить кого-то в Лоренцу-Маркиш! И тогда доклад со всеми подозрениями скоро окажется в Ричмонде, на столе у министра Станича.