|
– Так что своей сигарой я не нарушаю никаких правил. – Но вы могли бы спросить меня, не имею ли я чего нибудь против вашей сигары. – Зачем? – спросил Юлий. – Я же знаю, что вы против. – Я не говорю уже о правилах элементарной вежливости, но я старше вас по званию. – Я не нахожусь в вашем прямом подчинении, и вы не имеете права мне приказывать. – Этим вы хотите выразить мне свое неуважение, капитан? – Каждый понимает в меру своего собственного неуважения. – Вы думаете, что вам все позволено только потому, что вы граф? – Откровенно говоря, да, – сказал Юлий. – И я не понимаю, на каком основании вы можете требовать уважения к своей персоне. Уважение – это такая штука, которая предполагает взаимность, а вы выказываете человеку неуважение, вызывая его в свой кабинет. Ибо такой вызов может означать только две вещи: либо человек шпион и диверсант, либо он знаком со шпионом и диверсантом и вы хотите, чтобы он сдал своего знакомого и стал стукачом. Согласитесь, вряд ли ваш жест можно назвать проявлением уважения ко мне, так что я нахожусь в полном праве не уважать вас в ответ. – Значит, вот так, да? – Именно, – сказал Юлий. – Вы думаете, я не найду на вас управу? – Не знаю, – сказал Юлий. – Но это представляется мне маловероятным. Видите ли, майор, дело в том, что мои преступления в подведомственной вам области может расследовать только Управление имперской безопасности, а оно вряд ли будет заниматься такими мелочами, как курение в вашем кабинете. Хочу, кстати, заметить, что глава Управления генерал Краснов – старый и очень хороший друг моего отца. Я не имею в виду ничего предосудительного, генерал – весьма твердый и принципиальный человек, и если он застукает меня на каком нибудь серьезном проступке, то расстреляет безо всяких сомнений и проволочек. Но в мелких разногласиях с контрразведкой, типа проявления неуважения к одному из ее доблестных представителей, он вряд ли примет сторону контрразведки. Разногласия между УИБ и армейской контрразведкой, конец которым не смог положить даже авторитет лично вмешавшегося в конфликт императора, давно уже стали данностью для всех граждан Империи, хоть как то контактировавших с любой из этих организаций, так что вряд ли Юлий сказал майору что то новое и сильно его удивил. – Вы – хам и наглец, – сказал майор. – Поосторожнее с такими словами, – заметил Юлий, пуская очередной клуб дыма. – Императорский эдикт о разрешении дуэлей еще никто не отменял, а за такие слова я могу бросить вам вызов. Хоть вы и не аристократ и поединок с вами не сделает мне большой чести, но я готов пойти на такой риск. Вы хорошо фехтуете? А стреляете как? – Я не буду с вами драться, – сказал майор Дэвис. – Ваше право, – сказал Юлий. – Хотите иметь подпорченную репутацию? – Я вызвал вас не для того, чтобы говорить о моей репутации. – Отлично. Давайте поговорим о том, что вас беспокоит. – Вчера вы говорили о том, что Империя не нуждается в столь большом военном флоте, как наш. – Говорил. И отвечаю за каждое сказанное слово. – Вы хотели сказать, что император проявляет недальновидность, продолжая оснащать военно космические силы современными и более мощными боевыми кораблями? – Про императора я и слова не говорил. – Но приказ о формировании флота исходит от самого императора. – Вы знаете, пришить мне измену императорской власти у вас вряд ли получится, равно как и неуважение по отношению к августейшей персоне. Если бы за пьяную болтовню привлекали к ответственности, дворянства бы не было вообще, а половина Империи сидела бы в лагерях. – Вы хотите сказать, что все дворянство не уважает императора? – Я хочу сказать, что император, кстати, я знаком с ним лично, вполне здравомыслящий человек, и он не усмотрит в подобных разговорах даже намека на угрозу его власти. |
