|
Батарея Дойла отрабатывала конкретный квадрат, в котором находились два линкора противника и несколько сот истребителей. Дойл работал в прерывистом режиме. Три залпа по истребителям, потом резкое повышение мощности импульса, два залпа по крупным кораблям, резкое понижение, и снова огонь по истребителям. Он уже не успевал замечать, попадают ли его выстрелы в цель. Истребители мельтешили на экране, как мухи. То и дело какой то из них взрывался, но Дойл уже не мог сказать, его рук это дело или трофей принадлежит кому то еще. Как это обычно и происходит, бой превратился в хаос. Линкоры таргов имели хорошую степень защиты, пробить которую с помощью импульсной пушки было достаточно проблематично. Дойл старался направлять импульсы в одни и те же области для создания «накопительного эффекта», но не видел, насколько это хорошо у него получается. Корабли таргов, огромные серебристые шары, постоянно вращались и сложно было дважды попасть в одно и то же место. Краем глаза Дойл заметил летящие к линкорам торпеды, которым тоже не удалось пробиться сквозь щит заградительного огня. В соседнем секторе скопление из четырех линкоров приближалось к МКК на достаточно опасное расстояние. На какое то мгновение все орудия «Зевса» потеряли мощность, а потом три из четырех линкоров исчезли во вспышке взрыва. Это вступил в дело главный калибр. Четвертый корабль, описав замысловатую петлю, избежал попадания и влетел в зону ответственности Дойла. Дойл мгновенно переключил мощность на максимум и долбанул по нему шесть раз подряд. Судя по всему, вся его батарея поступила таким же образом, и шар разнесло в клочья. Это словно послужило сигналом к атаке. Истребители таргов перестали кружить вокруг своих кораблей «маток» и разом бросились на МКК, как мотыльки на пламя свечи. Их скорость резко возросла, словно они одновременно включили форсаж. – Вашу мать! – заорал Дойл и принялся сбивать их один за другим. На все про все у имперцев было около четырех секунд. Этого времени хватило им, чтобы поразить семьдесят процентов целей, но больше сотни истребителей прошли сквозь заградительный огонь и в разных местах поразили поверхность МКК. – Коллективный таран, – прошептал Винсент, вытирая со лба холодный пот. Они получали информацию с задержкой на двадцать секунд. Восемнадцать секунд требовалось гиперсвязи, чтобы данные попали с МКК в генеральный штаб ВКС на Марсе, секунда уходила на обработку и еще одна – пока информация достигала Земли. Можно было сказать, что директор УИБ и советник императора по вопросам безопасности смотрели драму в прямом эфире. – Не лишенный смысла маневр, – сказал Клозе. – При условии, что тебе наплевать на потери собственных войск. – Им, похоже, на потери плевать. – Это хорошо, – сказал Клозе. – Флот то у них не безразмерный. Рано или поздно, но корабли у них закончатся. Вот тогда мы и спляшем на их могилах. Если нас не похоронят раньше, подумал он про себя. У нас тоже флот не безразмерный. И подкрепление из шести тысяч кораблей летит не к нам. – Может быть, нам стоит поставить в известность императора? – спросил Винсент. – Сначала надо узнать, чем там все закончится, – сказал Клозе. – Пусть уж лучше он получит конечный результат, каким бы тот ни был, чем треплет себе нервы наравне с нами. Для эффективного тарана истребителю даже не требуется нести на себе дополнительный заряд. Для крупного корабля, типа линкора или крейсера, вполне хватает взрыва собственного боезапаса истребителя и его ходового реактора. Но МКК была уж очень большой штуковиной. Она была повреждена, но не фатально, и вполне могла продолжать бой. Дойла тряхнуло в его кресле, дверь отсека автоматически герметизировалась, внизу экрана пробежала полоса отчета о потерях. |
