– Но согласитесь, навести его на эту мысль было нетрудно. Про троянского коня давно читали?

Мари обернулась на Брюса и встретила взгляд человека, которого только что пырнули в печень. Одна секунда, в течение которой можно было или сказать что‑то, или промолчать, а после она отвернулась и глядела только перед собой.

– У вас нет шансов, дитя мое, – сказала Эдера. – Расскажите нам все.

– Я не ваше дитя.

– Она не дитя, – согласился и Бротиган. – Она сотрудник Службы безопасности вероятного противника. «Крот» под прикрытием. Она использовала мальчишку, чтобы овладеть нашими секретными разработками. Что же такое нарыла миз Монти, что вам пришлось убить ее топором! Неужели отравить не проще?

– Как насчет продолжения в присутствии адвоката?

– Законы на вас не распространяются, миз Неизвестно‑Кто. Да и где я возьму вам адвоката?

– Второе влечет первое, не так ли? Если вы объявляете меня клоном, то считаете себя вправе не соблюдать мои гражданские права, потому что иначе вступаете в конфликт с законом. Я настаиваю на том, что на Далиле оставлен мой двойник, исключительно с целью успокоить охраняющих меня отцовских агентов. Я ей за это плачу. Ваше слово против моего.

– Против вашего же слова, увы. Вы сами сделали все, чтобы оригиналом считалась она.

– Доказывайте, – бросила Мари Люссак и вздернула плечи в знак того, что помогать следствию не станет, но не выдержала, полюбопытствовала: – А что, пропавший спутник – тоже я?…

– Погодите, – сказал Рубен. – А где из того, что леди, возможно, клон, вытекает, что она убийца?

Эта мысль, самому ему казавшаяся крайне благоразумной, повисла в воздухе: Ставрос до нее не снизошел, а Бротиган посмотрел на пилота как на ребенка, который вмешался во взрослый разговор.

– Единожды солгав, – сказала Эдера, – да кто ж тебе поверит?

– Я не рассчитывала проходить по делу об убийстве.

– Не возьмусь тягаться с вами жизненным опытом, миз, – есть такие женщины, к которым невозможно обратиться «мэм» или «леди», – но мне казалось, у каждого человека есть если не скелет в шкафу, то хотя бы сфера интимного. Это я к тому, что мы все в чем‑то лжем.

– Господин Ставрос, – заговорил доселе молчавший Кэссиди, – по решению суда к подозреваемому может быть применен допрос с использованием медицинских средств.

– У нас тут нет суда. Я как‑то тоже не рассчитывал, что вы начнете друг дружку… топорами.

– …если нет суда, его функции переходят к высшему должностному лицу колонии, – настойчиво сказал Кэссиди. – Вы должны взять это на себя.

Ставрос вздохнул как Авраам, от которого потребовали в жертву первенца, и начал сбивчиво и невнятно перечислять моральные и религиозные принципы, в силу которых для него совершенно недопустимо осуществлять медикаментозное управление психикой существа, хотя бы относительно заявленного как обладающего свободой воли. Было совершенно очевидно, что команда его сломает.

– Вы говорите, что у клонов нет прав, – заговорил вдруг Норм, о котором все забыли. – Это не так. В свое время я достаточно подробно изучал этот вопрос. Существует «Декларация прав биоконструкта», в которой, в частности, запрещается подвергать мозг клона биохимическим воздействиям. Он и так есть продукт воздействия сложных биохимических процессов, и то, что достаточно безвредно для человека, на клона может подействовать любым непрогнозируемым образом.

– Она, – ухмыльнулся Бротиган, – утверждает, что не конструкт.

– Ни в коем случае, – парировала Мари Люссак. – Я оригинал в обсуждаемой паре, но вы не приняли во внимание то, что дочь моего отца изначально может быть биоконструктом.