– Кандидат, – ответил мужчина.

– И скоро посвящение? – проявляя некие познания о предмете беседы, спросил страж.

– Ближе к Рождеству, – покорно поддержал беседу кандидат в священники.

– В январе? – уточнил охранник больше от скуки,чем из любопытства.

– В декабре, – возразил священник.

– А, так вы не нашего роду‑племени, – страж не много оживился и, наморщив невысокий лоб, почти по слогам произнес: – Баптисты‑адвентисты?

– Нет, – священник рассмеялся, – не настолько… Охранник непонимающе пожал плечами и двинулся лальше по коридору. Пройдя несколько шагов он остановился и, полуобернувшись, спросил:

– А вы кого дожидаетесь, святой отец? Ответить священник не успел, поскольку их диалог прервал дикий вопль, пронесшийся по коридору приемного отделения, от дежурной операционной до самого крыльца.

Охранник мгновенно выхватил из‑за пояса короткую дубинку и бросился на крик. Священник побежал следом и нагнал более быстрого стража только в дверях операционной. Внутри помещения столпились люди. На операционном столе лежал уже знакомый парень. Его бедро было выбрито, обработано йодом и обложено стерильными салфетками. На передвижном столике, в железном лотке лежало несколько похожих на дробь темно‑серых кусочков свинца. На полу, рядом со столом, валялись пропитанная кровью марлевая салфетка, скальпель и какой‑то зажим. Но главное было в другом. Вытянувшись, словно струна, у самых ног охранника лежал человек в зеленом халате, шапочке и стерильной маске. Его остекленевшие глаза глубоко запали, а торчащие из‑под повязки острые скулы были белее мела. Прижавшаяся спиной к дверному косяку, операционная сестра громко всхлипывала, стерильной перчаткой размазывая по маске слегка подкрашенные дешевой тушью слезы. Священник без всякого разрешения прошел к столу и, присев, осенил покойного святым знаком. После этого он стянул с его лица маску и внимательно осмотрел осунувшееся, бледное лицо. Словно запомнив все, что хотел, он, закрывая невидящие глаза, провел по векам умершего рукой и прошептал короткую молитву. После этого он поднялся и погладил плачущего больного по волосам.

– Я же говорил, – Алексей заметил священника и бращался, без сомнения, к нему. – Здесь кровь! Я же предупреждал!

– Успокойся, брат мой, ты здесь ни при чем. Не казни себя. Это случайность. Все будет хорошо, вот увидишь. Все будет хорошо…

– Я закончу обработку раны, – сказал второй подоспевший врач охраннику и сестре. – А вы уберите тело и вызывайте всех, кого следует.

Он решительно скинул белый халат и отправился в предоперационную мыть руки.

– Этого нельзя допустить! – лихорадочно сверкая глазами, прошептал Алексей и схватил священника за рукав. – Стоит ему сделать малейший надрез, и все – он погибнет так же, как и первый! Это мое проклятие!

Алексей повернул голову вбок и снова заплакал, в этот раз навзрыд.

Священник растерянно попытался его успокоить, но уговоры больше не помогали.

– Я что‑нибудь придумаю, – пообещал он Алексею и спешно покинул операционную.

Поначалу священника охватило непреодолимое желание убраться из опасного места куда подальше. Остановило его лишь одно: уже на крыльце он вдруг услышал долетевший откуда‑то обрывок фразы. Кто‑то басом требовал соединить с отделом по расследованию убийств, упоминая при этом, что подозреваемый в наличии… Подозреваемый, совершенно никакого отношения к происшествию не имеющий! В душе священника всколыхнулась волна возмущения. Он резко развернулся и быстрым шагом пошел обратно в операционную.

Врач еще не успел закончить подготовку к процедуре, его отвлек телефонный звонок, и священник совершенно беспрепятственно проник в комнату, где Алексей уже и сам пытался избавиться от салфеток и манжеты тонометра.