|
С неба скатилась звездочка и, казалось, упала позади того виноградника, где меня целовала красавица. Я стал вспоминать, как она была хороша, вспомнил и слепую девушку, стоявшую в руинах храма как живое изваяние красоты, но скоро и ту и другую затмил образ Аннунциаты. Она была вдвойне прекрасна: в ней слились две красоты — духовная и физическая! Грудь моя вздымалась, душа горела любовью, тоской желания. Аннунциата зажгла в моем сердце чистое пламя любви, но затем покинула свой храм, и теперь жертвенник в нем был опрокинут, огонь охватил все здание! «Вечная Матерь Божия! — взмолился я. — Душа моя полна любовью, сердце рвется от тоски и желанья!» Я выхватил из стакана букет роз и, думая об Аннунциате, горячо прижал к своим устам прекраснейшую из них. Мне стало невмочь, и я сошел к морю, плескавшему на берег, где пели рыбаки и веял прохладный ветер. Я взошел на каменный мост, на котором уже стоял сегодня. Мимо меня мелькнул человек, закутанный в широкий плащ; это был Дженаро. Он пустился по тропинке к беленькому домику; я за ним. Он прошел мимо окна, в котором светился огонек. Я же спрятался в винограднике против самого окна, так что мне видно было всю комнату. Такое же окно находилось и на противоположной стороне дома; высокая лестница вела из большой комнаты в мезонин. Обе маленькие девочки, полураздетые, молились на коленях перед столиком, на котором горела лампа и стояло распятие. Старшая сестра их стояла на коленях между ними. Это была сама Мадонна с двумя ангелами, живая картина для алтаря, написанная самим Рафаэлем! Черные глаза красавицы были подняты к небу, волосы роскошной волной падали на обнаженные плечи, прекрасные руки были скрещены на пышной груди. Пульс мой забился ускореннее, я едва смел дышать. Вот все трое поднялись с колен; молодая женщина проводила девочек по лестнице в мезонин, заперла дверь, вернулась в первую комнату и стала прибирать ее. Вот она вынула из ящика красную книжечку, повертела ее в руках, улыбнулась, хотела было раскрыть ее, да вдруг, словно испугавшись чего-то, покачала головой и поспешно бросила ее обратно в ящик. Минуту спустя я услышал тихий стук в противоположное окно. Молодая женщина испуганно поглядела в ту сторону и прислушалась. Стук повторился. Я слышал чей-то голос, но не мог разобрать ни слова.
— Eccellenza! — вскрикнула она. — Что вам надо? Зачем вы приходите в такую пору? Ради Бога! Я сердита, очень сердита на вас! — Он заговорил опять. — Да, да, правда! — ответила она. — Вы забыли вашу записную книжку! Сестренка моя бегала с нею в гостиницу, но вы, кажется, живете наверху, в самом монастыре! Она искала вас там поутру! Вот книжка! — Она вынула ее; он что-то проговорил опять; она энергично, покачала головой. — Нет, нет! Что вы выдумали! Двери не открою! Вы не войдете! — Она подошла к окну и открыла его, чтобы отдать книжку. Он схватил ее руку, и она уронила книжку на подоконник. Затем Дженаро просунул голову в отворенное окно, а молодая женщина быстро отскочила к тому, которое было ближе ко мне. Теперь мне было слышно каждое слово Дженаро. — И вы не хотите позволить мне поцеловать в знак благодарности вашу прекрасную ручку? Не хотите никакой награды за находку? Даже не хотите дать мне стакана вина? А я умираю от жажды! Что же в этом дурного? Почему мне нельзя войти? — Нет! — ответила она. — Нам не о чем говорить с вами в такую пору. Возьмите вашу книжку и дайте мне закрыть окно! — Я не уйду, — сказал Дженаро, — пока вы не протянете мне руки, пока не поцелуете меня, — вы обманули меня сегодня, поцеловав этого дурака! — Нет, нет! — сказала она, но, несмотря на свой гнев, рассмеялась. — Вы хотите силой добиться своего! Ну, а я не хочу и не хочу! — Ведь мы же видимся с вами, наверно, в последний раз! — продолжал Дженаро мягким, умоляющим тоном. |
