«Полузнание — это деспот… имеющий своих жрецов и рабов, перед которым все преклонились с любовью и суеверием… перед которым трепещет сама наука».

А вот какие слова он вкладывает в уста необычного персонажа — черта: «Что станется в пространстве с топором?. Если куда попадет подальше, то примется, я думаю, летать вокруг земли, сам не зная зачем, в виде спутника. Астрономы вычислят восхождение и захождение, Гатцук внесет его в календарь, вот и все». (Гатцук — известный в конце XIX века автор календарей. — Авт.)

— «Путанность и неопределенность теперешних понятий происходит по самой простой причине: отчасти оттого, что правильное изучение природы происходит совсем недавно (Декарт и Бэкон) и что мы еще собрали до крайности мало фактов, чтобы вывести из них хоть какие-нибудь заключения. А между тем торопимся делать эти заключения, повинуясь закону нашего развития.

Выводить же окончательные результаты из теперешних фактов и успокаиваться на этом могут только самые ограниченные натуры».

Недаром Альберт Эйнштейн заявил: «Достоевский дает мне больше, чем любой другой мыслитель, больше, чем Гаусс».

А вот некоторые параллели в мышлении великих. Достоевский (устами Ивана Карамазова): «Все эти вопросы совершенно не свойственны уму, созданному с понятием лишь о трех измерениях».

Эйнштейн: «Человеческий разум не способен воспринимать четыре измерения. Как же он может постичь Бога, для которого тысяча лет и тысяча измерений предстают как одно?»

ПРОЩАНИЕ С ПЛЕСОМ

В Волго-Вятском районе сегодня дожди. Отпуск кончен. Какие вопросы? Только сердце стучит: подожди, подожди, Еще раз прогуляйся по Плесу. Ты вскарабкайся кручей брусчатых дорог, Оглянись с высоты на красоты И напейся живительной ауры впрок, Напитай ей души своей соты. Посмотри, как цепляются облака За кресты облупившихся звонниц; Выдь на Волгу, несущую через века Ширь да удаль исчезнувших вольниц Вдоль зеленой воды притулилися там Лодки, лавки, усадьбы, лабазы, Белый домик, в котором творил Левитан, Белый лайнер в соцветии джаза. Город русской печали. Как медленный сон, Как щемящая долгая осень… Прокатилось истории колесо И на здешнем застряло откосе. Вот и вспыхнул декоративный закат Зашумели, прощаясь, березы. Я вернусь, приплыву, я приеду назад, А пока — улыбаюсь сквозь слезы.

В Плесе я не раз задумывался о задевшем меня религиозном терроризме. У древнешумерских племен существовал изуверский обычай: писцу-стенографу, не уместившему высказывание жреца или свежий указ фараона на стандартную золотую табличку, тут же отрубали оба больших пальца.

Залман Сурендра Рушди, писатель из Бангалора (Индия), был приговорен к смерти аятоллой Хомейни после выхода книги «Сатанинские стихи». Рушди уже десятый год скрывается от всех. В знак компромисса он принял мусульманство, но это не помогло — 29 августа 1995 года на его кухне разорвалась бомба, погибло четыре человека, из них трое — из охраны Рушди. Сам писатель не пострадал.

На сегодня в пяти государствах, проповедующих ислам как государственную религию, под страхом смертной казни запрещено частное подключение к международным универсальным компьютерным сетям, проповедующим попкультуру и распространение любой зарубежной литературы с элементами секса и насилия (Достоевский, Набоков, Бунин и Толстой — разумеется, в «черном списке»). А учитывая то, что любое высказывание лидеров этих замечательных стран имеет статус «фатва» (религиозного закона), уже совсем не удивляешься стремительно растущему творческому «братству приговоренных к смерти именем ислама» таковых в мире сейчас, по данным агентства Рейтер, 537 человек. При этом большинство обреченных живут и горя не знают, а некоторые, быть может, вообще не ведают о нависшей угрозе.