- Да — согласился я — Все верно. Благородно белый в переводе с немецкого. Эдельвейс. Поэтому чаще всего тот старый небоскреб называли Белой Башней. Но в поздние времена башня уже не была белой… А когда башню забросило правительство и там обосновались независимые общины и беженцы, башня еще не раз меняла названия — с каждым новым царьком, что мечтал увековечить свое никчемное имя. Но старое название никто не забывал. Белая Башня… Смешно, да? Я рожден в Белой Башне, а занимаюсь такими делами как отстрел старушек посреди вечной ночи. Может мне стоило родиться в Темной Башне? Как считаете, благородная леди?

- Ты… ты один из тех, кто выжил… был ребенком?

- Да — кивнул я, не сводя взгляда с ее начавшего мертветь лица — Я один из тех, кто выжил после той тотальной зачистки… Вы послали по наши целый отряд наемников и дали им всего один приказ — убить всех! И они постарались…

- Я… у меня была причина так поступить!

- Да — снова кивнул я — Не спорю. Может и была… Ваш любимый сын, единственный, что был зачат и рожден естественным путем, не считая пятерых других пробирочных… он упал в океан неподалеку от Белой Башни. Был подобран рыбаками-сборщиками…

- А затем был убит! Убит без причины! Потехи ради!

- Ну… мне опять нечего возразить. Вы были в своем праве — медленно произнес я — Кровная месть придумана давно. И мало кто в этом мире будет страшнее матери мстящей за свое убиенное дитя. Пусть дитяте давно за восемьдесят и он успел прожить длинную полноценную роскошную жизнь… он все еще остается ребенком для своей мамочки, да? Да… Так и есть. Я бы даже понял это… Но вы… вы отдали приказ убить всех до единого. И наемники выполнили приказ. Мы… мы перестали существовать…

- Я имела право! Мой сын!

- У нас тоже были дети… Настоящие дети, а не моложавые старики. И я был одним из тех детей, кто жил впроголодь на верхних этажах старой башни. Прибывшие наемники учинили резню! Спастись удалось очень немногим. Большинство из выживших были дети — мы знали родную небесную башню как пять собственных пальцев. Каждый ее укромный уголок. Каждую щель, куда не протиснуться взрослому. Но в места куда не могли попасть наемники, легко пролазили стволы их автоматов и огнеметов. Туда удивительно легко залетали осколочные гранаты… Мы пытались дать отпор. Но получилось, откровенно говоря, прямо вот хреново… Я выжил чудом. Выжило еще несколько детей и парочка едва дышащих взрослых. А затем, спустя пять суток после того, как последний наемник покинул горящую башню, за нами прилетел эвакуационный транспорт, посланный одной из тех организаций, что хоть как-то пытались помочь бедноте по всему миру. А затем нам раскидало по всяким приютам и богадельням. Мы стали никому не нужными сиротами. Вы… да в жопу вежливость… ты уничтожила мой мир, старуха. Спустя многие годы я вернулся в обгорелую и заброшенную Белую Башню. И там, взорвав пару плит и вскрыв убежище, что в прошлом сохранило жизнь тощему пацану, я нашел вот этот старый револьвер… Люблю револьверы с тех самых пор, как та сука-наемница получила пулю в смеющийся рот и заляпала мозгами шлем. Один выстрел — и смех как отрезало. Мораль сей истории? Она проста — топча тело дохлого чернокожего старика не поднимай заляпанное его кровью забрало, чтобы хлебнуть водки из бутылки…

- Я не сожалею!

- Ну еще бы — хмыкнул я — Конечно не сожалеешь. Я вижу это. Ты отомстила и успокоилась. Регулярно отсылаешь целые охапки любимых цветов на могилку сынули — белые огромные колокольчики. Такие же ненастоящие, как и твоя молодость… ты ведьма… старая и почти всемогущая ведьма.