Шеррилин Кеньон. ИнферноХроники Ника – 4
Пролог
Новый Орлеан. Далекое будущее.
Освещенный заходящим солнцем и полностью проржавевший изнутри от ненависти ко всему живому Ник, стоял на вершине того, что осталось от здания Пивоварни Джекс, наблюдая, как его любимый город сравнивают с землей. Его демонические глаза сверкали голодом и самодовольством, отражая огни вокруг него. В нем больше не оставалось ничего человеческого, он посмотрел на свою руку с зажатым в ней мечем. Под золотыми доспехами извивались черные и красные узоры его демонической кожи. Высоко подняв голову, он стоял высокий и непокорный, с широко расправленными темными крыльями. Наконец он стал самим собой, яростным и пугающим всех, кто находился близко к нему. И именно эта бойня кормила сейчас его темную душу. Полное разрушение и абсолютное человеческое отчаяние. И не было кухни лучше. Не было зрелища приятнее. Он был бесконечно счастлив, что пережил отраву своей войны против людей и богов. По асфальту площади Джексон были разбросаны куски вертолета. Но это были не единственные останки, лежащие на улицах… От этого гротескного вида желудок его сжался бы, останься у него хоть какие-нибудь чувства. Однако, все его нежные чувства исчезли, как и город, который люди когда-то называли домом. И лишь ненависть и гнев управляли им теперь. Пока он смотрел на все это в одиночку, его демоническая армия пировала останками бедных созданий, которые попытались сражаться, и тех глупцов, что пытались сбежать. Скоро, некому их будет оплакивать. Он рассмеялся торжествующе. Он выиграл эту войну и стал повелителем. Некому было бороться с ним теперь. Неожиданно ветер донес до его ушей нечто странное. Он услышал… Человеческие голоса. Не визжащие от страха или молящие о пощаде, как другие. Они были… В соборе. Это были голоса воинов, готовящихся к битве. Но как? Никто не должен был уцелеть. Ник закрыл глаза, пытаясь узнать что это с помощью своих сил. Внутри когда-то знаменитого собора звенели крики детей, когда его воины выносили крепкие двери. Кто-то укрепил ее против его демонов скамейками и будками для исповедей. Нет, не кто-то… Три женщины стояли в центре нефа, готовясь защищать кучу детей и небольшую группу матерей, спрятавшихся за алтарем. В отличии от них, тех, что плакали и беспомощно хныкали, три женщины достали оружие. Он ясно видел их в своем сознании. Близняшки, которых он когда-то называл друзьями, Табита и Аманда, стояли с другой женщиной, чье имя он не знал. Она была ему знакома, но по какой-то причине он не мог назвать ее имя. Но это было не важно. Вооруженные мечами, ножами и арбалетами, они казались потрепанными битвой и уставшими. Но они по-прежнему стояли, как яростные воины, готовые бороться до конца. Волосы Табиты были покрашены в черный, а Аманда оставила свой натуральный красноватый оттенок. Как обычно Табита была затянута в кожу. Одежда Аманды была обтягивающей, в стиле костюмов для йоги, для свободы движений. На третьей женщине была военная одежда, в комплекте с жилеткой Кевлар и военными ботинками. Ее выпрямленные с помощью химии, длинные темные волосы были убраны с лица, а на темной коже ее левой щеки виднелся большой синяк. - Мы не сможем сдержать их, - прошептала Табита другой женщине, так, чтобы дети не услышали. Аманда упрямо задрала подбородок. - Тогда мы умрем, защищаясь… как и наши семьи. Третья женщина кивнула. - Acta est fibula. Табита и Аманда хмуро уставились на нее. Она проверила заточку меча, прежде чем снова заговорила. - Пьеса сыграна? Последние слова Цезаря? Табита закатила глаза. - Я знаю, что это значит, женщина. Я была замужем за римским генералом. |
