Дэнни молчит, лишь опять скрещивает длинные, будто лепные ноги.

— И почему трубка на рычаге лежала? — говорю я: мол, вот как занятно.

Дэнни встает так резко, что я пугаюсь. Идет к стеклянным дверям, выходит на балкон, смотрит на каньоны. Снаружи светло, тепло, за силуэтом Дэнни видно, как жар поднимается над холмами, и тут я говорю:

— Только не уходи, — а он говорит:

— Я даже не знаю, почему я здесь, — а я почти покорно спрашиваю:

— Почему ты здесь? — а он отвечает:

— Потому что отец выкинул меня из дома, — а я спрашиваю:

— Почему? — а Дэнни говорит:

— Потому что отец спросил: «Может, поработаешь?», а я ответил: «Может, хуй мне пососешь?» — Он умолкает, но я-то читала про Эдварда и сомневаюсь, что Дэнни и впрямь так сказал, и тут он говорит: — Меня тошнит от этого разговора. Мы об этом уже сто раз говорили.

— Мы об этом ни разу ни говорили, — тихо отвечаю я.

Дэнни прислоняется спиной к стеклу, тяжело сглатывает, смотрит в телевизор — там по MTV новый клип.

Я тоже смотрю в телевизор. Девушку в черном бикини запугивают три мускулистых, почти голых человека в масках и с гитарами. Она вбегает в комнату, цепляется за жалюзи, на нее наползает туман или дым. Конец клипа, все как-то разрешается, и я смотрю на Дэнни, а он все пялится в телевизор. Реклама конкурса «Потерянные выходные с „Ван-Хален“». Обкуренный Дэвид Ли Рот, а по бокам — две местами одетые девушки, все трое сидят, плотоядно пялятся в камеру, а он вопрошает: «Ну как, в лимузине прокатить?» Я оборачиваюсь к Дэнни.

— Только не уходи, — вздыхаю я. Плевать, если звучит жалко.

— Я туда записался, — сообщает он. Черных очков не снял.

Я отключаю телефон, думаю про отломанные дворники.

— На конкурс? На «Потерянные выходные»? — спрашиваю я. — Мы разве об этом говорили?

— Шелдон?

— Две недели? — спрашивает он.

— Одну, если больше нельзя. — Смотрю в тарелку: громадный нетронутый «цезарь».

— Зачем тебе эта неделя? Куда ты собралась? — Шелдону, похоже, и впрямь интересно.

— Куда-нибудь, — пожимаю плечами я. — Просто перерыв.

— Куда?

— Куда-нибудь.

— Где это «где-нибудь»? Господи, Шерил.

— Я не знаю, Шелдон, где «где-нибудь».

— Ты что, детка, бросаешь меня?

— Это что за разговоры, Шелдон? Что вообще творится? Ты мне дашь неделю или нет? — Я беру ложку, тычу в салат, подношу ко рту кусок латука. Он падает в тарелку. Я опускаю ложку. Шелдон смотрит на меня, он так смущен, что приходится отвернуться.

— Ну, знаешь… э… я постараюсь, — ошеломленно успокаивает он. — Ты же знаешь, я для тебя что угодно сделаю.

— Ты постараешься? — недоверчиво переспрашиваю я.

— Мало в тебе веры. Вот в чем твоя проблема. Веры не хватает. И в спортзал не ходишь.

— Мой агент мне говорит, что мне не хватает веры? Видимо, у меня и впрямь не жизнь, а катастрофа.

— Ты должна справиться, — вздыхает Шелдон.

— Мне хватает веры, Шелдон. Мне просто надо на неделю уехать в Лас-Крусес. — Я снова принимаюсь за салат, проверив, заметил ли Шелдон, что я взяла вилку. — Я всегда справлялась, — бормочу я. — Все время справлялась.

— Я выясню.