Изменить размер шрифта - +
Но теперь в комнате уже другой клип, мальчишку засасывает громадное радужное облако в форме телевизора. Кристи — верхом на Мартине. Мартин по-прежнему в очках. «Джи-Кью» валяется на бежевом полу. Прохожу мимо, переступаю через Рэнди, иду на кухню, достаю из холодильника бутылку абрикосово-голубичного сока, возвращаюсь в патио. Допиваю сок, смотрю, как небо еще чуть-чуть темнеет, и, обернувшись, понимаю, что Мартин и Кристи, наверное, у Мартина в комнате, наверное, голые, на бежевых простынях, включили магнитофон, тихо поет Джексон Браун. Подхожу к Рэнди, смотрю на него сверху.

— Хочешь, сходим пожрать? — спрашиваю я.

Рэнди молчит.

— Хочешь, сходим пожрать?

Не открывая глаз, Рэнди начинает смеяться.

— Хочешь, сходим пожрать? — повторяю я.

Он хватает «Джи-Кью» и, смеясь, прикрывает лицо.

— Хочешь, сходим пожрать? — спрашиваю я.

На обложке — Джон Траволта. Похоже, будто на полу валяется и хихикает обкуренный Джон Траволта в одних обрезанных джинсах. Отворачиваюсь, смотрю в телевизор: игрушечный самолет, рок-звезда внутри в комическом отчаянии дергает рычаги, поет девушке, а та на него не смотрит, красит ногти. Выхожу из квартиры, еду на Уилшир, потом в какое-то кафе на Беверли-Хиллз — называется «Кафе Беверли-Хиллз», заказываю там салат и чай со льдом.

 

— Так ты чего хочешь? — спрашиваю я, выключая телик.

— Кокаина бы. Чего угодно. Четыре-пять унций.

— Я могу добыть… ну… — Я умолкаю. — Ну, к субботе.

— Отец, — говорит Движок. — Мне типа нужно до субботы.

— Суббота не канает? Ну а когда?

— Типа сегодня.

— Типа в пятницу?

— Типа завтра.

— Типа в пятницу, — вздыхаю я. — Я могу сегодня, но мне что-то не хочется.

— Отец, — вздыхает он. — Херня, ну да ладно.

— Нормально? Заезжай в пятницу.

— В пятницу, точно? Я тебе благодарен. Отец, в городе полно народа перебздело.

— Ага, я в курсе. Я как бы понимаю.

— В пятницу, да? — спрашивает он.

— Угу.

 

— Что такое? — спрашивает Мартин.

— Ты оставил мне записку, — отвечаю я. — Что-то насчет обеда.

— Я?

— Ага. Оставил мне записку.

— Это вряд ли.

— Я ее видел, — неуверенно говорю я.

— Ну, видимо, кто-то оставил. — Мартин тоже не очень уверен. — Как скажешь, отец. Но если ты думаешь, что это был я, то ты, отец, меня пугаешь.

— Я вполне уверен, что записка была, — отвечаю я. — Может, я и галлюцинирую, но явно не сегодня.

Мартин устало оглядывается на Леона.

— Ну… м-м… ладно, э… ага, я где-то минут через двадцать освобожусь и… гхм… — И оператору: — А дымовая машина так и накрылась?

Оператор сухо отвечает с пола:

— Накрылась дымовая машина.

— Ага, ну ладно. — Мартин смотрит на свои «свотчи» и говорит: — Надо только этот кадр правильно снять и… — Он повышает голос, но лишь слегка: — Леон уперся, как осел. Да, Леон? — Мартин медленно проводит ладонями по лицу.

Из противоположного угла Леон, оторвав взгляд от пистолета, очень медленно продвигается к Мартину.

— Мартин, я не собираюсь прыгать с этого ебаного стола на этот ебаный пол, смотреть в эту ебаную камеру и подмигивать.

Быстрый переход