Было даже забавно — словно сработал какой-то кармический закон. Конечно же, я не верю в такие вещи. Бур зарывался под землю и прокладывал туннели в самом сердце Синшары в течение одиннадцати недель только для того, чтобы Эмос мимоходом показал ему местоположение Плиты. А мы спустились в глубокие шахты и искали Бура только для того, чтобы узнать: то, за чем я прибыл на Синшару, все это время было благополучно заперто в глубине святилища Адептус Механикус.

Искалеченному транслитопеду потребовалось тридцать часов, чтобы пробраться к поверхности. Как только мы пробили синюю корку гипната в выработках Имперских Каменоломен, я отправил Эмоса и Медею к катеру, дав им поручение связаться с Биквин и остальными членами моей команды, все ещё дожидавшимися на борту «Иссина», вставшего на высокий якорь.

Я очень надеялся, что за время моего отсутствия они не наделали глупостей.

Бур проводил меня в святилище. Его лёгкое касание передало системе код, оживило помещение и осветило длинные коридоры по обе стороны от часовни Механикус. Когда он повёл меня по одному из них, осветительные пластины все ещё разогревались после столь длительного простоя.

Магос вставил нейрокабели, растущие из его груди, в отверстие на стене и отомкнул замок. Тяжёлая бронированная дверь скользнула в сторону. За ней последовала вторая, а потом и третья — прочная диафрагма, ушедшая в стену со звуком вкладываемых в ножны мечей.

— Вот то, что ты хотел увидеть, — произнёс Бур. — Он оказался весьма информативен.

— Я просмотрю твои записи позднее, магос, — сказал я. — А пока оставь меня с ним наедине.

Бур ретировался.

Ощущая на себе тошнотворное покалывание антиментальных полей, я перешагнул через порог диафрагмы и спустился по трём решётчатым ступенькам в камеру. Стены, потолок и пол сплошь покрывали кристаллики льда. Слышалось потрескивание синаптической энергии.

— Привет, Эйзенхорн, — произнёс замогильный голос из вокс-динамика.

Он доносился из ларца, установленного в базальтовом блоке посреди комнаты. И устройство, и камень под ним также покрывала корка льда. По открытой крышке ларца, мерцая, носились крошечные огоньки.

Я собрался с силами и произнёс:

— Понтиус Гло. Вот мы и встретились снова.

Глава двадцатая

ИНТЕРВЬЮ С ПРОКЛЯТЫМ

БУР, ВОЕННЫЙ КУЗНЕЦ

ОРБУЛ ИНФАНТА

— Позволь мне убедиться, что я правильно тебя понял, Эйзенхорн, — медленно и высокомерно произнёс бестелесный голос Понтиуса Гло. — Ты полагаешь, что я стану помогать вам?

Я прочистил горло:

— Да.

Понтиус рассмеялся. Синаптические цепочки, подключённые к золоту схем, впаянных в его энграмосферу, поочерёдно вспыхнули.

— Я и не думал, что столь скучный и рассудительный человек, как ты, сможет удивить меня. Признаю свою ошибку.

— Ты поможешь мне, — спокойно, но решительно произнёс я.

Я смахнул изморозь с решётки ступенек и присел, глядя на его ларец. Коробка, стоявшая на когтистых лапах, была прямоугольной, компактной и полной сложных устройств, разработанных ради одной цели: поддержания функционирования энграмосферы, грубо огранённого камня размером со сжатый кулак, где обитал разум — и, возможно, душа — одного из самых печально известных еретиков Империума.

Понтиус Гло, чьё тело было мертво к тому моменту уже почти три сотни лет, при жизни являлся одним из самых отвратительных отпрысков могущественной династии Гло. В своё время этот род, входивший в список наиболее почитаемых аристократических семейств Гудрун, вскормил множество еретиков, последние из которых стали пешками в деле о Некротеке.