– О! – вспомнил я. – Герр Клемм, у вас...

    – Дитер, – поправил он. – Просто Дитер.

    – Дитер, у вас нет брата в Кургане?

    – Есть племянник, – кивнул он. – А что?

    – Он служит в полиции?

    – Да, в эйбапо. Вы встречались?

    – Боюсь, что да.

    – Почему боитесь?

    – Потому что после этой встречи у него наверняка будут неприятности.

    – Ему не привыкать к неприятностям. Что же он напроказил?

    – Пожалуй, это я напроказил. Долго стояли на границе, я налил ему пару рюмок коньяка – ну, и...

    – Кстати, о паре рюмок, – оборвал нас дед. – Вот это – собственной выработки.

    – "Сметановка", – сказал я.

    – Именно. Нет, это все-таки надо под пельмени. Стефа, командуй!

    Стефа упорхнула на кухню, и через краткий миг в густом облаке потрясающих ароматов вплыли пельмени, почти что сами, фарфоровая супница была для них обрамлением, а две женщины справа и слева – фрейлинами, необходимыми по этикету...

    – Пиздец, – сказал Дитер по-русски. Вероника прыснула.

    – За искусниц и прелестниц, – сказал дед, налив. – За тех, на кого Адам поменял райские кущи – и ни разу не пожалел об этом.

    – Если можно, дед, я встряну, – сказал я. – Давайте выпьем за хозяев дома, за дорогих мне людей, за соль земли, за тех, благодаря кому процвел этот край. Стефания Войцеховна и Иван Терентьевич! Мира вам, счастья и долгих-долгих лет вместе!

    – Вот за это я и люблю русских! – сказал Дитер. – Вот потому я и женился на русской! Хрен вам какой дейч так скажет!

    – Пьем, – скомандовал дед.

    Мы выпили.

    – Дед, – сказал я, переведя дыхание. – Так н бывает. Хочешь, познакомлю тебя со Степановым? Такая водка – это же золотое дно!

    – Дорогонькая получится, – ухмыльнулся дед. – Четверная перегонка, а сколько угля березового уходит!.. Нет, это для друзей, для себя...

    – Иван, – сказал Дитер. – Иван... У меня нет слов. Ты гений, Иван.

    – За такие слова получишь литр с собой, – сказал дед.

    – О, не смею надеяться!..

    Дамы тут же изъявили желание перейти со слабенькой дамской вот на эту, которую все так хвалят.

    – Пельмени, – напомнил дед.

    Чего уж тут напоминать... Все до единого целенькие, налитые, они мгновенно таяли во рту, и вкус... нет, господа, нет таких слов, чтобы передать вкус настоящего, мастерски приготовленного пельменя. Если над шашлыком, например, хочется мыслить о вечном и плакать от любви к человечеству, то пельмешек превращает вас в законченного эгоцентрика, и ничто в этом мире не отвлечет вас от напряженного внутреннего созерцания собственных вкусовых ощущений... ах, да что там... даже вторая, третья, четвертая рюмочки бесподобной "сметановки", и те... ручку, ручку поцеловать... ах, боже ж ты мой милостивый...

    Покурить мы вышли на крыльцо. Нет дождя, удивился Дитер. А в доме слышно, что идет. Это дети музыку включили, сказал я. Ах, вот оно что... слушайте, Игорь, а вы не боялись, что они сломают ваш прибор? Наверное, он дорогой? Пять тысяч рублей, сказал я. В марках это получается – двенадцать тысяч?! Ну и цены у нынешних игрушек! Детский – дешевле, – сказал я.