Тони бессильно побрела за ним.

Они возвращались по той же дороге, пока не добрались до сада. Гартман толкнул ворота, и те распахнулись. Они вошли и поднялись по каменным ступеням. Дом безмолвствовал. Кельнера и девицы не было видно. Наверное, не ожидая гостей, все уснули. Каждый шаг вопил о своей неуместности. Гартман отворил дверь дома, заглянул внутрь и вошел. Слова приветствия, произнесенные им на пороге, остались без ответа. Но внутри они обнаружили какого-то старика со злобным лицом, который, сгорбившись, сидел у стола, держа в зубах трубку.

Гартман обратился к старику:

— Найдется здесь место для ночлега?

Тот взглянул на него и на женщину, пришедшую с ним, и по глазам старика было видно, что он вовсе не рад этой паре, которую занесло сюда после полуночи в поисках пристанища любви. Он вынул изо рта трубку и, положив ее на стол, уперся в них своим угрюмым взглядом и жестким голосом проговорил:

— Одна комната свободна.

Тони покраснела. Михаэль смял свою шляпу в комок, но промолчал. Хозяин дома взял в руки трубку, перевернул ее, выбил о стол и извлек пепел, а за ним подгоревший табак, отделил остатки табака, ссыпал в трубку, утрамбовал их большим пальцем и сказал:

— Комнату предоставим госпоже.

Наконец поднял глаза и добавил:

— И для господина также найдется место. У нас принято, когда все переполнено, стелить на бильярдном столе.

Тони кивнула хозяину дома:

— Большое спасибо.

Гартман сказал:

— Не покажете ли нам комнату?

Хозяин встал и зажег свечу, открыл перед ними дверь и ввел их в просторную комнату. Там находились три кровати, одна из них была постелена, стол для умывания и на нем две миски и два кувшина с водой, рядом большая бутылка, наполненная наполовину и прикрытая перевернутым стаканом. Сломанный рог висел над застеленной кроватью, а на нем — свадебный венок. Голова оленя и кабанья голова смотрели со стен красными стеклянными глазами. Взял хозяин стакан, осмотрел его, поставил и замер в ожидании Гартмана. Гартман протянул было руку, собираясь проверить матрас. Увидев это, хозяин сказал:

— Пока никто не жаловался, что в этом доме не спалось ему сладко.

По лицу Гартмана прошла тень, рука безвольно застыла в воздухе.

Хозяин поставил у кровати свечу и сказал:

— Теперь господин пойдет со мной, и я постелю ему.

И снова замер в ожидании гостя.

Гартман понял хозяина. Он взял руку Тони и пожелал ей крепкого сна. Ее горячая рука прильнула к его руке, и взгляд ее карих глаз объял его сердце.

Спустя немного времени хозяин постелил Гартману на бильярдном столе, а пока стелил, беседовал с ним. Гнев его миновал, лицо просветлело. Теперь, когда гость был без женщины, он находил его вполне благопристойным. Спросил его, на скольких подушках привык тот спать и каким одеялом предпочитает укрываться — тонким или плотным, и не желает ли он попить чего-нибудь перед сном. Напоследок вручил ему горящую свечу и спички и удалился. Немного погодя Гартман вышел в сад.

Фонари были погашены, но вышний свет озарял мрак. Травы и мандрагоры источали влажный, бодрящий запах. Каштан сам собой сорвался с дерева и раскололся. И снова упал каштан, ударился о землю и раскололся. Гартман стоял, и сердце его было обращено к тому, что произошло этой ночью. Он подошел к месту, где они ели с Тони. Стулья стояли, прислоненные к столу, и роса сверкала на его оголенной поверхности. На земле валялась толстая сигара. Это была сигара, которую Гартман положил на стол, когда начал рассказывать Тони свой сон.

«Сейчас покурим», — подумал Гартман, но, не успев достать сигару, позабыл о своем желании. Спросил себя: «Что собирался я сделать? Подняться на этот холмик…» В действительности у него не было такого намерения, но раз сказал — взобрался.