– Ась? — тотчас встрепенулся Кудрин.— Что вы сказали?

– Иди–ка ты к… Хотя — нет, никуда не ходи! Ты мне скоро понадобишься.

Молниеносно приняв какое–то решение, Аркадий Борисович торопливо взбежал к себе наверх. Прежде всего он извлек из сейфа свою гордость — подробнейшую сводную карту Золотой тайги. Карту эту он составил собственноручно на громадном материале всех исследователей, когда–либо работавших в Золотой тайге и смежных с нею районах, а также собственных глазомерных топографических съемок. Второй такой карты, столь же подробной и насыщенной специальными сведениями, не существовало. На ней были обозначены все мало–мальски интересные проявления россыпного и рудного золота, серебра, платины, меди, железа, свинца, асбеста, каменного угля, строительного сырья, драгоценных и полудрагоценных камней, термальные источники, районы распространения тех или иных горных пород, зимовья, заброшенные штольни, известные и тайные тропы, перевалы, солонцы, склады и лабазы. Бесценная карта!

Когда–то, и не столь уж давно, Аркадий Борисович взирал на нее как на изображение своих вотчинных владений, своего королевства. Вспомнив о тех временах, Жухлицкий лишь коротко вздохнул.

Раскрыв приобретенную еще в Марбурге готовальню с богатейшим набором инструментов, он достал измерительный циркуль и задумался. Вот он — злополучный прииск Полуночно–Спорный. Тут все это и произошло — кто–то, превосходящий хитростью самого тертого–перетертого Чихамо, выследил его и подменил золото на свинец… Аркадий Борисович раздраженно фыркнул. Получалась чушь. За каким чертом понадобилось неизвестным злоумышленникам столь замысловатым образом украшать обыкновенное, хоть и очень крупное воровство? Это же совершенно никчемный, ненужный труд — достать где–то такую уйму дроби (три пуда!), доставить к тайнику Чихамо и аккуратно пересыпать в кожаные мешочки, предварительно изъяв оттуда золото. Более идиотского занятия и не придумаешь! Куда проще побросать мешочки в один большой мешок, взвалить его на спину и удариться рысцой через тайгу…

«Стоп!»— Аркадий Борисович притормозил свое галопирующее воображение. Словно бы голос свыше подсказывал, прямо–таки нашептывал ему, что грабителей не могло быть несколько — грабитель был один. Аркадий Борисович представил себе человека, пробирающегося через таежные хляби, в стороне от троп и жилья, несущего на себе около полуцентнера груза, и недоверчиво покачал головой: получалось слишком уж мудрено… Тогда, стало быть, этот алхимик, обращающий золото в свинец, шел по тропам, заходил на заимки, ночевал в зимовьях? Но тогда его непременно бы где–то увидели, встретили, и Аркадий Борисович через своих людей, разбросанных по всем ключевым местам Золотой тайги, что–нибудь бы да знал о нем…

Итак, оставалось единственное допущение: золото все еще хранится где–то в тайге — там, куда его перепрятал человек — несомненно, здешний, выследивший тайник Чихамо, и место это, скорее всего, находится не очень далеко от Полуночно–Спорного прииска. Значит, необходимо предпринять следующее: первое — выяснить, кто за последние, скажем, два–три месяца приобрел в приисковых лавках или с рук большую партию дроби; второе — установить тайное наблюдение за окрестностями Полуночно–Спорного, подходами к нему и тропами, пересекающими те места.

Аркадий Борисович долго сидел над картой, тщательно изучая подлежащую контролю площадь, вымерял расстояния. Наконец он отбросил циркуль и, выпрямившись в кресле, с хрустом потянулся. Интуитивно он чувствовал, что принятое им решение — единственно правильное, однако ощущение недовольства собой от этого только усилилось.