— Я в курсе, полковник. Могу маленько подсобить, глядишь, вдвоем и справимся. Вытащу у тебя занозу из задницы.

— Мне уже скоро начальство поставит очистительную клизму.

— Понятно, что такой «глухарь» никого не украсит. У меня тут имеются кое-какие соображения, полковник, только сам понимаешь, не по телефону.

— Приезжай, раз такое дело. Поговорим.

— Поговорим, — эхом отозвался Забродов и повесил трубку.

Он уже и сам озаботился этим убийством. Казалось бы, какое дело ему до этого преступления, а нет же, внес-таки генерал Федоров в его душу смуту, заразил своей тревогой. Он прав, неправильно, чтобы безнаказанно убивали гастарбайтеров. Это во что же Москва тогда превратится, если каждый скинхед возьмет по ножичку и воодушевится таким примером? Такая резня начнется, что никакое МВД не справится.

Да и генерал Федоров никогда к нему с мелочью не приходил. Можно не сомневаться, что дело получит огласку и поднимется шум. Это может плохо отразиться на российско-армянских отношениях. Вот Федоров и волнуется. Если не раскрывать такие преступления, то что уже можно говорить о стране! Какие там правопорядок и власть!

Философствуя, Забродов лишний раз проверил, перекрыл ли он газ, закрутил ли все краны, закрыл или нет форточки, и только после этого вышел на лестничную площадку.

У двери соседней квартиры на полу сидели два захмелевших парня. По всей видимости, они отмечали какое-то важное событие, такое, например, как начало нового дня или появление денег после периода затяжного безденежья. В любом случае Забродов не любил такую бескультурщину.

«Это что еще за культурно-просветительский кружок?» — Илларион закрыл дверь, неодобрительно посмотрел на парней, рядом с которыми стояла пластиковая бутылка с пивом.

— Молодые люди, — вежливо начал он, как и полагается в таких случаях, это вроде ментовского предупреждения, «что сейчас я достану оружие».

Молодой человек в шапке, которая была на самой макушке, в народе такой стиль ношения шапки именуют «гондонка», мутными глазами посмотрел на Иллариона, а его приятель в нецензурной форме выразил все свое возмущение и отправил Забродова по всем известному адресу.

Илларион, несмотря на то, что не был человеком вспыльчивым, крайне возмутился такой наглостью и поэтому в следующую секунду он схватил пластиковую бутылку с пивом и отправил ее в мусоропровод.

Чувства юмора у них никакого не было, и парень в «гондонке» попытался ударить Забродова, не рассчитав, впрочем, своих возможностей. Он был пьяным, и его хук получился предсказуемым и слабым. Илларион, не желая его калечить, ткнул парня в грудь, так что тот упал.

— Ребята, лучше уйдите сами, иначе я вам помогу.

Второй парень не внял предупреждению и, достав из кармана кастет, с устрашающим криком попытался уложить Иллариона ударом в переносицу.

Тяжело вздохнув, Забродов заломал ему правую руку, так что парень зашипел от боли и согнулся пополам. Забродов отпустил его руку и наградил пинком, так что тот покатился по ступенькам, держась за голову.

— Эх вы, шпана! Даже кастетом пользоваться не умеете. Научитесь вначале элементарным приемам, а потом покупайте железки, — с этими словами Илларион бросил кастет на ступеньки и вызвал лифт.

Проведенная воспитательная беседа, очевидно, возымела эффект, так как парни с матерными причитаниями поспешили удалиться от Забродова на безопасное расстояние.

«Это уже крайняя распущенность, — возмущался Илларион ситуацией. — В мое время такого не было, чтобы сидеть у квартиры на полу и догоняться пивом. И куда милиция смотрит? Эта шпана сегодня пиво пьет под дверью, а завтра ради любопытства кого-нибудь изнасилует или ограбит.