– Как думаете, сколько он весит?

Брови Ринсвинда подскочили. Женщина застенчиво опустила глаза.

– Ты, наверное, задаешься вопросом, почем мы светловолосые и белокожие, в то время как всех остальных жителей этих островов кожа смуглая, – продолжила она. – Но, похоже, это одна из загадок генетики…

– Фунтов сто двадцать – сто двадцать пять. Плюс пара фунтов на… э-э, одежду, если это можно так назвать.

– Извините, что вмешиваюсь, но где этот… ну, сами знаете кто… тот самый?…

– Ничего не получится, Думминг, нутром чую. И ты будешь виноват.

– Он всего лишь в шестистах милях от нас и на нашей половине Диска. К тому же я уже все просчитал на Гексе – осечек быть не должно.

– Вы получше посмотрите… Он такой… ножками…

Брови у Ринсвинда заплясали. Из горла послышался удушенный свист.

– Нет, его я не вижу… Слушайте, кончайте дышать на хрустальный шар!

– И, разумеется, если ты решишь присоединиться к нам, мы подарим тебе все те чувственные радости, о которых ты только мечтаешь…

– Отлично. Итак, на счет три…

Кокос упал и откатился в сторону. Ринсвинд сглотнул. В глазах у него застыло голодное, мечтательное выражение.

– А пюре вы делать умеете? Ну, картошку?… – только и успел спросить он.

– ДАВАЙ!

Сначала возникло ощущение давления. Мир перед Ринсвиндом вдруг растворился и всосал волшебника в бездонную дыру.

Потом тот же самый мир до предела истончился и сделал «тван-нг».

Мимо, размытое из-за огромной скорости, пронеслось облако. Когда же Ринсвинд решился вновь открыть глаза, то увидел далеко впереди крохотную черную точку.

Точка росла.

Пока не превратилась в плотное облако предметов. Среди них – пара тяжелых соусниц, большой медный подсвечник, несколько кирпичей, стул и огромная бронзовая бланманжетница, отбитая в форме замка.

Все это по очереди врезалось в Ринсвинда, при этом бланманжетница, отскакивая от его головы, издала веселый звон, после чего, виляя в воздухе, растворилась у него за спиной.

А следующее, что он увидел, был октагон. Нарисованный мелом октагон.

Ринсвинд летел прямо в его центр.

Чудакулли уставился на октагон.

– Думаю, до ста двадцати пяти фунтов он немножко не дотягивает, – пробормотал аркканцлер. – Но все равно, отличная работа, господа.

Растрепанное пугало в центре октагона трудом поднялось на ноги и принялось яростно хлопать себя по бокам, сбивая занявшиеся на одежде огоньки. После чего мутным взглядом посмотрело вокруг и вопросило:

– Хе-хе-хе?

– В нынешнем своем состоянии он, должно быть, несколько дезориентирован, – продолжал аркканцлер. – В конце концов, за две секунды проделал больше шестисот миль. Так что не набрасывайтесь на него, для его здоровья это сейчас опасно.

– То есть это как с лунатиками? – уточнил главный философ.

– В каком смысле?

– Ну, моя бабушка утверждала: если неожиданно разбудить лунатика, то у него отвалятся ноги.

– А это точно Ринсвинд? – декан недоверчиво поднял бровь.

– Разумеется, это Ринсвинд, – подтвердил главный философ. – Мы потратили столько времени, разыскивая его.

– С таким же успехом это может быть какая-нибудь опасная оккультная тварь, – упрямо возразил декан.

– С такой-то шляпой?

Шляпа и впрямь была остроконечная. В каком-то смысле. Своеобразная самодельная остроконечная шляпа, сварганенная из бамбуковых щепок и листьев кокосового дерева в тщетной попытке привлечь проходящее мимо волшебство.