Изменить размер шрифта - +
 — Ты старый и больной придурок, покупаешь бинокль, обманываешь девочку! Да ты козявка перед ними. — Зика ткнул указательным пальцем в окно.

— Перестань орать и ложись спать! — Казимир рассердился. — Проспись и помоги нам, подменишь меня у ворот.

— А ты не командуй. Раскомандовался! Бинокль он купил, подумаешь! Я посмотрю на тебя у ворот! Ты бы еще смокинг надел! А эта девочка!.. Если она станет там топтаться, ее с радостью затащат внутрь!

— А это мысль, — задумчиво сказала Далила.

— Это не мысль. Это дерьмо. Лучше порвите мне немного штаны, а я испачкаю лицо. Зря только мылся в прошлую пятницу. Кому и просить милостыню в таком месте, как не проклятому вонючему горбуну. А если ты мне еще расскажешь, кого ты ищешь…

— Можно, я вас поцелую? — прошептала Далила.

 

 

 

Арестовали всех. Суд прошел вообще как-то мимо Хамида, а вот его последний разговор с отцом остался внутри навсегда с воспоминаниями рвотных конвульсий и решетки на окне.

Отец уже знал, что Хамид просто смотрел. Он не мог понять, почему сын не ушел.

«Я хотел посмотреть…» — сказал Хамид, судорожно сдерживая тошноту.

«Что ты хотел увидеть?» — спросил отец.

«Как она умрет…»

Отец Хамида был человек богатый, все в городе были уверены, что второго «просто смотревшего» посадят с остальными, а Хамида отец выкупит — все-таки младший, девятый, последний.

Но отец заявил, что его младший уже взрослый и все понимает. Пусть отвечает за свою глупость.

Хамида отвезли в специальный интернат для малолетних преступников, где он встретил Федю, а потом Макса.

Красивому мальчику повезло, потому что, когда он приехал, в интернате был самый настоящий тиф, никто не проверял на прочность новичка — крутые преступники от тринадцати до шестнадцати лет старались выжить любыми способами. Умерших детей вывозили в крематорий по ночам, тайком, сработавшийся коллектив исправительного учреждения не дал просочиться даже слухам, рискуя собственным здоровьем. Половина смотрителей обрилась наголо для профилактики, дежурили круглосуточно, в коридорах стоял страшный запах дезинфекции и смерти.

За неделю вши были истреблены, коллектив интерната пошел в подвалы старого здания войной на крыс.

Хамид хорошо помнил летний полдень слабого солнца, когда на прогулочный двор привели новичка.

Федя стоял, широко расставив ноги, голова опущена, вся его коренастая крепкая фигура говорила о готовности драться. Драться было особо не с кем. Здоровые затаились, тревожно вслушиваясь в организм, боясь спугнуть неосторожным контактом надежду не заболеть.

Хамид поднялся, оттолкнувшись спиной от стены, и пошел навстречу Феде.

— Привет, смертничек, — сказал он почти чисто по-русски.

— Это мы еще посмотрим — Федя показал большой кулак.

На близкой станции кричали залетные поезда, трепыхался на кочегарке грязным бинтом транспарант с красными подтеками букв: «ХАЙ ЖИВЭ РАДЯНСЬКА УКРАИНА!»

 

Из кучки выделялись два металлических предмета, два позолоченных конуса, на остриях висели на маленьких цепочках блестящие камушки. С двух сторон каждого конуса отходили еще цепочки потолще, с крючками. Ева удивленно разглядывала это, совершенно ничего не понимая, когда услышала противный голос старухи, почти шепот.

— Что, не ваш размер? — Лиза уже стояла рядом. Как она только ухитрялась подходить бесшумно?

Этот большой дворец не имел дверей внутри. Если не считать входную. Потом только арки, какие-то пологи, ковры, легкие прозрачные занавески.

Ева молчала. Она выпрямилась и смотрела на Лизу сверху, придерживая на груди полотенце.

Быстрый переход