— Я не слишком мыкался по улицам. Я жил в ночлежках и немного ночевал на парковых скамейках в разных городах, поэтому нельзя сказать, что я совсем уж трущобный бродяга. Я просто скитался по самому краю… Подходил как мог близко, но за кромку не сваливался.

Буковски не уподобился тем потерянным душам, о которых пишет, а после публикации первой книги «Цветок, кулак и зверский вой» в 1960 году стал зарабатывать себе всемирную репутацию. Большинство его поклонников живут не здесь, а в Германии, где он родился.

Вечер с семидесятилетним Буковски уже не являет нам того тирана, которым писатель казался раньше: теперь он предстает величественным старым львом. Однако он, как и прежде, упорен в своих нападках на исправляющихся алкоголиков — не за то, что бросают пить, а за то, что не выпили столько, чтобы теперь всерьез оплакивать годы пьянства.

— Я выпил больше алкоголя, чем иные пьют воды, — похваляется он.

Буковски чем-то может нравиться: это видно по стенам его гостиной, где висят открытки в рамочках, сделанные им жене на день рождения и День святого Валентина. Как у множества писателей со скверной репутацией, один из самых чарующих аспектов жизни Буковски — его женитьба на Линде, давней обитательнице лос-анджелесского района Саут-Бэй, взбунтовавшейся в юности против своего богатого филадельфийского семейства. В девичестве Линда Бегли уехала из дому и основала ресторанчик здоровой пищи — такие во множестве усеивали весь Л.-А. в 1970-х годах. Хотя свое заведение в Редондо-Бич Линда закрыла в 1978 году, за два месяца до того, как «Хэнк» сделал ей предложение, она утверждает, что по сию пору дает супругу советы о правильном питании. Ей удалось убедить его отказаться от красного мяса и существенно ограничить жидкий рацион вином и пивом.

— Он будет здоров еще много лет, — утверждает она.

Почему вы решили начитывать текст для «Лучшего отеля в Сволочном ряду»?

Из-за денег. А особенно когда понял, о чем фильм. Знаете, я же сам бывший бродяга и жил на дне, я просто люблю эту тему. Мне сказали, что им нужен закадровый рассказчик, и я согласился. Мы немного спорили, потому что я говорю очень медленно, а следовало укладываться во время. Поэтому я пил, а Питер Дэвис довольно мило меня обрабатывал и мною помыкал. И у нас все получилось. Это как укрощать грязного и шелудивого старого льва. Чтобы трюки выполнял — и он все сделал хорошо.

Чем нынешнее дно отличается от того, что было при вас?

Теперь все гораздо хуже с наркотиками, больше безработицы, меньше сочувствия к бездомным, да и выходов у них не так много. Поэтому все гораздо печальнее. В мое время было весело. Знаете, загулять в трущобы на пару недель. Оттуда можно было выскочить. Теперь же на дне оказываются и женщины, и целые семьи, и там наркотики, и эти люди друг друга убивают, и все это отвратительно и кошмарно, черт возьми.

А в мое время там просто мужики, знаете, пили вино. И некоторые таким манером прекрасно проводили время: им казалось, это приключение. Теперь же никакого авантюризма нет и в помине. На дне оказываешься просто потому, что больше тебе нигде нет места. Не знаю. Стыд и позор, что так все происходит, и я не знаю, что с этим делать.

Раньше для тех, у кого нет профессии, возможностей было больше. Если человеку хотелось работать, он, в общем, мог пойти на фабрику или устроиться на какую-нибудь неквалифицированную работу. Теперь таких возможностей больше нет. Все автомобильные заводы закрылись. Все просто взяло и закрылось. Одни «Макдональдсы» и быстрое питание. Так называемая сфера обслуживания, которая не нанимает население [в центре города].

Теперь, если попадаешь на дно, там и остаешься. И все.

Вы могли бы что-нибудь посоветовать тому, кто оказался на дне?

Нет, я бы только сказал: «Если нужно тепло, бери лучше вино, а не наркотики, да и то старайся растянуть».