Затем тяжелым взглядом оглядел сыновей и приказал:

– Придвиньте стол и достаньте пироги. Ну а тебе есть нельзя, знаешь небось… Но вина можешь выпить.

– Я не пью вино и есть не хочу, – абсолютно честно сказала я и почувствовала, что по щеке ползет слезинка. – Мы только пообедали…

– А раз сама не пьешь, почему Дэсу позволяешь? – мрачно зыркнул на меня Вандерс.

– Так у него уже давно заклятие стоит, расщепляющее спирт. Он, по сути, пьет просто сок, – возмутилась я. – И у него привычка, так ему лучше думается. Да и когда нужно с кем-то встретиться по делу, в харчевне ведь удобнее.

– Полезное заклятие, – сразу оценил Райвор, – нужно будет себе сделать. Так он колдун?!

– Он маг… эрг, – поправилась я, и по их лицам скользнула тень презрения.

– Белый.

– И я тоже, – гордо задрала я нос, – хожу по мирам, спасаю людей…

– Нашла чем гордиться, – пренебрежительно фыркнул свекор. – Доспасались уже, что на вас охоту открыли. Как вы вообще додумались из темного мира белых дев уводить, вот что мне интересно!

– Да вовсе не собирались мы никого уводить, – вздохнула я и замолчала, заметив, как открывается дверь.

А ведь раньше я бы даже не подумала прекратить рассказ, наоборот, считала, что неприлично так свысока относиться к прислуге. Но опыт жизни в ковене, полном тайн и недомолвок, внес поправки в мои обычаи, и теперь я исправно смолкала, завидев, как приближается кто-то незнакомый.

Две женщины среднего возраста, в темных юбках и светлых блузках навыпуск, в фартуках и в низко повязанных платках, принесли глубокие подносы, молча накрыли на стол, не прикоснувшись к блюдам с пирогами, и так же бесшумно удалились, захватив, по приказу колдуна, его багаж. И вроде двигались ловко и послушно, но было в них что-то неправильное… не человеческое.

– Кто они? – не выдержала я и получила в ответ задумчивый и тяжелый взгляд колдуна.

– Провинившиеся.

Больше ничего я спрашивать не стала, не стала и спорить. Белые уродуют преступниц заклинанием, от которого появляются бородавки и рубцы, чтобы женщины не пользовались своей внешностью, как козырем для вызова сочувствия, но не трогают разум, давая преступницам проникнуться раскаянием. Жить им позволяется только у хозяина, который дает работу и необходимый для жизни минимум, и, если женщина искренне страдает и раскаивается, бородавки постепенно сходят. А вот колдуны, оказывается, пошли по другому пути, и у меня сейчас нет никаких сил рассуждать, что лучше и гуманнее.

– Пироги, и правда хороши…

Новые родственники, не стесняясь, пользовались магией для разогрева Дишиного печева, но сначала каждый, проверяя, провел над пирогом ладонью. Щедро разлили вино в высокие хрустальные кубки, оправленные в серебро, не забыв один подвинуть мне, наложили на свои тарелки еду.

– Так что там с белыми девами? – минут через десять, дожевав кусок даже издали аппетитного окорока, небрежно обронил Райвор, всем своим видом давая понять, что спрашивает лишь ради того, чтобы поддержать разговор.

Я тем временем взяла из вазы кисть винограда и потихоньку отщипывала по фиолетовой, с сизым налетом, ягодке, чувствуя, что если не займу себя хоть чем-то, то от ожидания сойду с ума. Попутно почти откровенно изучала новых родичей и гадала, кто их мать. Или матери? И припомнила, что они до сих пор ни слова не сказали о себе, кроме того, что выдал отец и что сама поняла из разговоров.

– Да ничего… – протянула я так же небрежно и бросила в рот ягодку.

– Ну, конец я видел, и что у него с рукой неладно, тоже заметил, – свирепо глянул на меня колдун и махом допил вино.