Внешность ДеВара – высокий, мускулистый, средних лет, темноволосый, смуглый и темнобровый с глубоко посаженными прищуренными глазами и внимательным задумчивым взглядом – вполне соответствовала его профессии, которую он как-то раз описал как убийство убийц. Казалось, он в одно и то же время напряжен и расслаблен, как зверь, всегда готовый к прыжку, но одновременно может оставаться в этом взведенном состоянии столько, сколько потребуется, пока его жертва не окажется в пределах достижимости и не потеряет бдительности.

Одет он был, как и всегда, в черное. Его сапоги, рейтузы, рубашка и короткая куртка – все было темным, как ночь затмения. На правом боку висел узкий меч в ножнах, а на левом – длинный кинжал.

– Ты что, теперь носишь карты для моих генералов, ДеВар? – язвительно спросил УрЛейн.

Главный генерал Тассасена, простолюдин, командовавший аристократами, был относительно невысок, но обладал таким сильным, властным характером, что никто не чувствовал себя выше его. Волосы его местами поседели и поредели, но глаза горели ярко. Люди обычно называли его взгляд пронзительным. На нем были штаны и длинный мундир, которые благодаря ему вошли в моду среди многих его коллег-генералов и немалой части тассасенских торговцев.

– Да, когда мой генерал отсылает меня прочь, – ответил ДеВар. – Я стараюсь делать что-нибудь полезное, и эти дела отвлекают меня от мыслей об опасностях, угрожающих моему господину, когда меня нет рядом. – Он развернул карту.

– Границы… Ладенсион. – УрЛейн вздохнул, поглаживая мягкую поверхность старой карты, потом поднял на ДеВара озорной взгляд. – Мой дорогой ДеВар, самая большая опасность, какой я подвергаю себя в таких случаях, это нехорошая болезнь, полученная от недавно привезенной девицы, или пощечина от одной из слишком застенчивых моих наложниц, если она сочтет мои новации слишком грубыми. – Генерал усмехнулся, подтягивая ремень на своем небольшом животике. – Или царапина на спине, или укус в ухо, если мне повезет.

– Генерал всем нам, кто помоложе, даст сто очков вперед, – пробормотал ДеВар, разглаживая пергаментную карту. – Но известно, что убийцы, в отличие от телохранителей, питают гораздо меньше уважения к неприкосновенности гаремов великих вождей.

– Убийца, который рискнет прогневить моих дорогих наложниц, почти заслуживает успеха, – сказал УрЛейн; он пощипывал свои короткие седые усики, а в глазах его сверкали озорные искорки. – Провидению известно, что их любовь нередко грубовата. – Он протянул руку и кулачком ударил ДеВара под локоть. – Как ты считаешь?

– Вы правы, государь. Но все же я думаю, что генерал мог бы…

– Ага, вот и остальная шайка, – сказал УрЛейн, потирая руки, когда двери в дальнем конце зала распахнулись, вошло несколько человек (одетых, как и он), сопровождаемых стайкой адъютантов в военной форме, чиновниками в штатском и всякими другими помощниками. – ЙетАмидус! – воскликнул протектор, быстро направляясь навстречу высокому человеку с грубоватым лицом, шедшему во главе группы. Он пожал высокому руку, похлопывая его по спине. Он поздоровался со всеми другими генералами, назвав каждого по имени, потом заметил своего брата. – РуЛойн! Вернулся с Заброшенных островов! Что, все в порядке? – Он обнял своего более высокого и плотного брата, который улыбнулся и, кивнув, ответил:

– Да, государь.

Протектор увидел своего сына, нагнулся и поднял его на руки.

– Латтенс! Мой любимый сын! Ты уже сделал уроки?

– Да, отец, – сказал мальчик. Он был одет как маленький солдат и размахивал деревянным мечом.

– Хорошо! Останься с нами – поможешь нам решить, что делать с мятежными баронами в болотах.

– Только ненадолго, брат, – сказал РуЛойн.