– Я вам покажу, – сказал я. – Старец смог записать то, что увидел. Смотрите.

    Императрица, не отрываясь, глядела на экран.

    – В России произойдет революция, монархия будет свергнута, дворянство и духовенство практически уничтожены, – анонсировал первую серию я.

    На экране матросы сбрасывали орлов с кремлевских башен. Штурм Зимнего. Расстрел царской семьи, расстрел Михаила (императрица побледнела и закрыла рот рукой). Снова расстрелы, расстрелы… Взрыв храма Христа-Спасителя.

    – Потом будут две страшные войны с десятками миллионов жертв, – продолжил я. – Причем погибнут лучшие.

    Вторая серия представляла собой подборку наиболее эффектных кадров по Второй Мировой и завершалась Хиросимой.

    – А дальше человечество выродится. Господствующей идеологией станет абсолютная свобода личности в реализации своих самых низменных устремлений с единственным ограничением – не мешать другим, таким же.

    Третий сюжет начинался обычной порнухой, правда предельно гнусной, потом плавно перетекал в педерастичесую и, так сказать на закуску, заканчивался чемпионатом мира по "кто больше насрет". Как и положено, он то и дело прерывался рекламой средств от перхоти, ожирения и импотенции.

    – Так хочет жить и живет считающий себя элитой человечества и устанавливающий законы "золотой миллиард", – прокомментировал я. – А чтобы ему это обеспечить, остальные шесть живут вот так!

    Четвертая серия состояла из кадров самой вопиющей нищеты, которые я только смог нарыть, перемежающихся картинами экологических катастроф типа высохшего Арала. Кончалась она брошенной русской деревней с развалившейся церковью на заднем плане.

    Моя гостья была на грани обморока, я даже на всякий случай достал аптечку.

    – Не надо, – слабо махнула рукой она, – мне уже лучше… О Боже, какой ужас! Какая мерзость!

    – Да, будущее у нас непривлекательное, – подтвердил я. – И Старец считает, что в его неизбежности виноваты практически все живущие, за исключением немногих чистых душ, к которым он только что отнес и Ольгу. Потому и был так резок с вами…

    – А вы? – взволновано спросила императрица, – вы как считаете?

    – Мне рано делить людей на правых и виноватых, – потянулся за следующей сигаретой я, – мне хочется просто не допустить того, что вы видели. Старец ведь не считает, что это совсем невозможно – он уверен, что человечество достойно именно такой судьбы. А я, смотря на ваших младшего и среднего сыновей, на Ольгу, на многих других, не могу с ним в этом согласиться.

    – Я чувствовала, что Ники ведет страну в пропасть, чувствовала… Но не думала, что это будет так страшно и так скоро! Они же там, на этих жутких картинах, были совсем ненамного старше, чем сейчас!

    Императрица помолчала, набираясь решимости. Потом сказала преувеличенно спокойным голосом:

    – Георгий Андреевич, я прошу вас внимательно выслушать то, что я вам скажу. Когда семь лет назад почил мой венценосный супруг, я была уверена, что трон должен занять не Ники, а Жорж, и у меня в этом была достаточно влиятельная поддержка. Но его болезнь… да он просто мог не перенести дорогу в Питер. Сейчас поддержка влиятельных людей у меня по-прежнему есть, хоть и в несколько меньшей степени.