– Жалко тебе комнаты, что я в твоей резиденции занимаю? Ладно, шучу. Действительно, хибарка не помешает. И, кстати, не только тут. То, что Горный Старец из гаража является, это непорядок.

    – Сколько?

    – Миллионов шесть хватит. Наших рублей, естественно.

    – Тьфу ты, а я уж хотел испугаться. Приобретай, не вопрос.

    Глава 8

    – Нет, иногда я тебя просто отказываюсь понимать! – Гоша был возмущен. – Нашелся великолепный изобретатель, за несколько лет до Даймлера построивший бензиновый двигатель, вплотную подошедший к созданию дирижабля и подводной лодки, а ты? Что ты пишешь ему? "На каких условиях вы в этом году можете поставить двести пудов арборита". И это при том, что у нас на проектировании самолетов сидят студенты! В чем дело?

    – Вот в этом, – я показал ему несколько листов с текстом и рисунками. – Именно в письме от господина Костовича, про которое ты с таким энтузиазмом мечешь икру. Можешь вкратце, одной-двумя фразами, изложить его содержание?

    – Если вкратце – нам предлагают принять участие в постройке дирижабля с уникальными данными, и я не…

    – Стоп. Найди мне в письме слова "принять участие". Нету их там. А есть предложение – "дайте мне сто тысяч, и я вам построю дирижабль".

    – Сто двадцать, – уточнил Гоша.

    – Тем более . И хрен бы с этими тысячами, но ведь это еще не все! Все патенты, полученные в процессе работы, будут его собственностью – а вот на это я не согласен никак. И не только я, это общепринято, если изобретателю даются деньги на реализацию проекта, то финансирующий входит в долю! И часто она больше половины. Гоша, слово "концерн" означает контролируемость всех работ, ведущихся под его эгидой. И, кстати. Один-то дирижабль он уже начинал строить. Не напомнишь, чем это завершилось?

    – По неизвестным мне причинам работы были остановлены.

    – Деньги кончились. А их, между прочим, было выделено двести тысяч. То есть не верю я, что запрошенной суммы ему хватит. И предложенный им вариант сотрудничества для нас неприемлем. А вот авиационную фанеру с его заводика, которую он называет "арборит", мы как раз готовы покупать.

    – Значит, ты настаиваешь…

    – Именно. Нам нужна его фанера. Нам очень нужны толковые инженеры, и, соберись он работать у нас, за окладом дело не станет. Если наемный труд его не прельщает, мы готовы с ним сотрудничать на условиях: деньги наши, патенты наши, его доля тридцать процентов.

    – Жмот!

    – Ладно, сорок девять. Но не больше, это принципиально. Вот про это мы ему и напишем.

    – Милый, мне кажется, дядя прав, – вступила в дело тяжелая артиллерия в лице Маши. – И еще объясни мне, зачем нам дирижабль? Нам же его держать негде!

    – Эх, вас хлебом не корми, только дай загубить идею-другую… Ладно. Тем более что сразу после появления фанеры мне кто-то обещал нормальный самолет, а то на этой этажерке я разучусь летать, даже и не научившись толком. Что у нас еще на сегодня?

    – Подготовка к показательным полетам, – взяла слова Маша. – И ты уж меня извини, Гошенька, но вот тебе еще надо тренироваться, этажерка-то она этажеркой, но… э-э-э… упасть на глазах у публики, тем более великому князю – это нехорошо.