|
Одет он был как ремесленник средней руки. На нем была простая холщовая туника, пояс которой был подвязан шерстяной крученой веревкой. Поверх туники был накинут серый плащ из грубой шерстяной ткани. На ногах коричневые кожаные сандалии. На голове белый плат, покрытый какими-то бурыми пятнами. За плечами путника висел небольшой мешок из овечьей кожи. Попав в водоворот встречного потока, состоящего из крестьян и скотины, путник растерянно и беспомощно огладывался. Его то задевали мешком, то толкали, при этом грубо крича на него. Он в ответ виновато всем улыбался. Никто из крестьян не знал, что они толкают и оскорбляют бывшего министра Дамасского халифа. Еще некоторое время назад они бы все с уважением шарахались в разные стороны от кортежа вооруженных всадников, всегда сопровождавших великого логофета. Наконец Иоанн протиснулся сквозь этот живой поток и оказался за городской стеной, на дороге, идущей на юг. Через Ливан и Палестину эта дорога вела в святой град Иерусалим. Иоанн, осенив себя крестным знамением, в последний раз оглянулся на ворота Дамаска, а затем бодро зашагал, напевая себе под нос какую-то молитву Ему было радостно и легко идти. Душу наполняло совершенно новое ощущение полной свободы. Он стал мечтать, как придет в знаменитую лавру Саввы Освященного. Как будут рады ему все монахи. Как он там, вдали от всех мирских забот и суетных попечений, напишет самые лучшие свои произведения. Эти произведения приведут многих людей к истине, а многих отвратят от заблуждений. И от этих творческих планов Иоанну стало еще радостней. Он готов был обнять весь белый свет. Ему захотелось всех людей примирить в любви и согласии. «Вся ценность земной жизни — в двух величайших заповедях, — думал с восторгом Иоанн, — любви к Богу и любви к ближнему».
— О, если бы люди это поняли и приняли к исполнению, — громко воскликнул Иоанн, — какая бы прекрасная жизнь была на земле!
ГЛАВА 2
В летние дни все живое замирает в Иудейской пустыне. Все прячется по щелям и норкам, в пещерах и под навесами скал. В бедной бедуинской палатке, в хижине, сложенной из камня и покрытой пальмовыми ветвями, в монашеских кельях. Везде, куда не могут проникнуть ослепительно яркие, беспощадно горячие лучи щедрого до безумия солнца. Днем это небесное светило здесь царит безраздельно. Соперников ему нет. Но уходит светило на запад, чтобы окунуться в водах великого Средиземного моря, и оживает Иудейская пустыня. Вот уже нищий бедуин покачивается на тощем верблюде. Лев, грозно рыкая, выходит на свою охоту. Крестьянин погоняет осла с нехитрой поклажей. Всякая Божья тварь оживает, расправляет крылья и лапы. Пастухи выгоняют скот на пастбища. А монахи возжигают лампады и становятся на молитву. Здесь ночь не только благоприятное время для работы, но и благодатное время для молитвы. Здесь день начинается с вечера: и был вечер, и было утро — день один. В лавре Саввы Освященного камни до самого рассвета хранят тепло вчерашнего дня. Но пока стоит эта святая обитель на земле, она будет сохранять тепло молитвы своего святого основателя. Сюда, в Иудейскую пустыню, к этому уже давно высохшему руслу некогда бурного Кедронского потока, несущего свои мутные воды с южного склона горы Силоам, и пришел великий авва. Ангел Господень, явившись ему в сияющей одежде, указал на пещеру, находящуюся на высоком каменистом восточном склоне бывшего потока. В этой пещере Савва подвизался в аскетических подвигах и непрестанной молитве пять лет, лишь изредка спускаясь по веревке, чтобы набрать воды и запастись каким-нибудь провиантом. Но вскоре, прослышав про его дивные подвиги, стали приходить к нему другие подвижники, и каждому Савва отводил подобающее место для поселения. Кому небольшую пещерку, кому благословлял построить себе келью. А они, поселившись рядом с ним, безоговорочно признали преподобного Савву своим путеводителем и аввой. На северном склоне Кедронского потока, на самом возвышенном месте, подвижники, вместе со своим аввой, воздвигли каменную башню, с которой началось строительство лавры. |
