Тогда, не открывая глаз, Дэн произнес:

– Я это делаю не автоматически, а потому что вы так хотите.

– Но, я не просила тебя об этом, никогда.

– Знаю, тем не менее, вы этого хотите.

– Чего же?

– Быть не одной.

Меня это очень задело, задело до глубины души. Хоть я и перестала ненавидеть его, и мне уже стало приятно его присутствие. Но! Почему даже машина видит мою слабость, мое одиночество и как ОН может такое говорить? ОН, кому присвоен табельный номер, и кто просто существует, но не живет! Я очень разозлилась, ко мне вернулось все то, от чего я старалась закрыться годами, от чего пыталась уйти каждый день. И, конечно же, не выдержала. Причем, даже слезы выступили из глаз, что для меня было редкостью.

– Зачем? Зачем, ты мне это говоришь?

– Простите, а что такого я сказал? – сколько же недоумения было в его лице и, самое главное, испуг, видимо из за слез, которых он никогда раньше не видел.

– Ах ты, несчастная машина, бедная, несчастная машина… Твой процессор не понимает, что такого… Я скажу тебе, что такого, – ну тут мои нервы совсем не выдержали, и вскочив, откровенно начала рыдать. – Видимо, ты долго выжидал момент!

– Какой момент? – Дэн также подскочил, словно прозвучала боевая тревога.

– Момент мести за то, что я пыталась избавиться от тебя… Да! Тысячу раз, да! Пыталась и теперь сожалею об этом. Ты не знаешь, кто я, как жила и что со мной происходило все эти годы. Мое одиночество, это мое проклятье, на которое я себя обрекла, родившись на этот свет! Но, тем не менее, я бегу от этого всю жизнь. Не хочу быть одна, но не могу. Потому что я такая… И ты бьешь мне в спину, сейчас, когда, казалось бы, мне удалось удалиться от своего одиночества, пусть даже мысленно! Ненавижу тебя! – наверно, в этот момент рядом со мной начал образовываться второй океан – из слез. Я закрыла глаза руками и просто рыдала, вспоминая все и всех: отца, маму, эту пустую и никчемную жизнь.

Дэн стоял рядом в полной растерянности, он начал без конца повторять: «Прости, я не хотел, прости меня, я никогда не хотел и не захотел бы мстить тебе», потом подошел еще ближе, но сделать ничего не мог, или не знал, что делать. Тогда я сама обняла его, просто обняла и, как говорится, рыдала у него на плече. Я запомнила тот момент на всю свою жизнь, впервые мое чувство одиночества куда то испарилось. Так мы простояли, наверное, около часа, после чего я отпустила его и спросила:

– Дэн? Я чудовище? Маленький и избалованный монстр?

– Нет. Ты особенная. Видимо, именно из за тебя я могу хотя бы на половину чувствовать себя человеком.

– Как ты можешь чувствовать это? Ведь ты почти всегда молчишь.

– Может быть, и молчу, но не перестаю наблюдать за тобой.

– Ну да…ты же мой телохранитель.

– Наблюдать не как за охраняемым объектом, а как за самым необычным и удивительным человеком, за Ирис.

– И мы наконец то перешли на «ты», – печально усмехнулась.

Возможно, в тот момент если нас кто то видел на пляже, то счел бы парой влюбленных, мне и самой показалось, что Дэн признался в своей симпатии. Тогда захотелось его поцеловать. Ведь это первое существо в этом мире, которое смотрело на меня не как на богатенькую девицу с дрянным характером, а как на человека, на девушку с добрым сердцем, но тяжелой судьбой. Но поцеловать его не хватило духа, ведь он все таки андроид…

После такого хотелось просто пропасть, исчезнуть, превратиться в нечто неосязаемое, невесомое и быть нигде и всюду одновременно.

Странная она штука – жизнь. Когда у человека ничего нет, он беден и несчастлив, а когда есть все, то человек все равно несчастлив, потому что одинок.