Гэлан словно постарел на десять лет. Он не находил себе места от боли утраты, усугублявшей чувство вины, и долго стоял один во дворе, спрятав лицо в ладонях.

Господи, что же теперь будет?!

Она рыдала, как осиротевшее дитя. Скорчившись на грязном полу в сушильне, она оплакивала не мужа, чья смерть стала скорее избавлением для нее, нежели горем. Она оплакивала раны, оставленные ложью Гэлана у нее в душе, и свою обреченность таить эту ложь, поступая против велений сердца. Его неверный шаг означал горе для нее одной. Ее ошибка могла принести гибель всему Донеголу.

— Стало быть, ты наконец узнала правду! Сиобейн обернулась.

— На что ты намекаешь, сестрица? — сердито спросила она.

— Ах, Сиобейн! — Рианнон прижала Сиобейн к груди, желая утешить. — Ты не можешь винить его за то, что он пытался скрыть эту опасную тайну!

— Я виню его за то, что он мне лгал! — рыдая, возразила Сиобейн.

Рианнон подумала, что каждому из них приходится таить в душе ту или иную ложь.

— Пендрагон оградил тебя от унижения и позорной казни! Неужели даже сейчас, после всего, что случилось, ты позволила бы погубить всех нас ради верности Тайгерану? Это был жестокий и несправедливый правитель — и ты это знаешь лучше всех!

— Неправда, просто он видел во мне врага…

— Боже, — вздохнула Рианнон, — позволь тебе напомнить, какому надругательству подвергалось каждую ночь твое тело — вместе с телами половины женщин в этом замке — и как ты тряслась над ним и кормила его с ложечки, как будто ты не принцесса крови, а он был всего лишь беспомощным младенцем!

— Знаю, знаю, Ри, но ведь… Ох, я сама проклинала его и желала его смерти! — В эту минуту Сиобейн ненавидела себя за эти слова, за то, как смотрела на короля, покидавшего замок, и молила Бога, чтобы он не вернулся сюда никогда…

— Как и большинство обитателей этого замка, — язвительно подхватила Рианнон. — Похоже, чувство долга совсем испортило твою память! Ведь только алчность погнала его в Англию, и ему еще повезло — он сразился с Пендрагоном и принял скорую и почетную смерть на поле боя!

— Да как ты смеешь так говорить! Ведь он был нашим правителем!

— Он был нашим кровным врагом! Скажи, разве хоть один из его оруженосцев вернулся, чтобы поддержать тебя в трудную минуту?

— Всех их казнили — кроме одного! — понурилась Сиобейн.

Рианнон гневно посмотрела на нее.

— Они решились на тяжкое преступление, Сиобейн, и получили по заслугам! Пендрагон или кто-то другой — Тайгерана все равно бы казнили.

Сиобейн стало тошно от того, что сестра говорила правду, и еще тошнее от того, что она слово в слово повторяла слова Гэлана.

— Поклянись, что об этом никто не узнает!

— Я никому ничего не сказала. — Спина Рианнон напряженно застыла. — Но ты напрасно надеешься, что рано или поздно не поползут слухи. Ведь вас слышали многие, и не я одна умею делать выводы!

— Только бы Коннал не узнал! — вырвалось у Сиобейн, без сил опустившейся на табурет.

В этом Рианнон была с ней полностью согласна. Спокойствие Коннала следовало охранять любой ценой.

— Сиобейн, Пендрагон всего лишь выполнял приказ своего короля! Пусть он наемник и бродяга, но он рыцарь, а для англичанина этим все сказано! Нам обеим отлично известно, что ему не нужен был ни замок, ни ответственность за наш клан — ему нужна только ты! — Сиобейн хотела, было возразить, но Рианнон жестом велела ей замолчать.