— Ого!

Мое восклицание относится, впрочем, не к приведенным цифровым показателям, а к этому неожиданному для меня слову. Я все же стараюсь не обнаружить своей отсталости в области языка.

— А ты как учишься?

— Я хорошист, — не без гордости заявляет он.

«Видать, ребятишки сами изобрели это слово, — думаю я. — Если пятерочники — это отличники, го четверочники — хорошисты. Не называть же их хорошниками! Еще нелепее будет».

Попадаю на педсовет. Там учительница с вполне благообразной педагогической внешностью так и сыплет: «В таком-то классе столько-то отличников и столько-то хорошистов, в таком-то классе столько-то…» и т. д.

«Ну, — думаю, — у ребят подхватила… а может быть, учителя сами придумывают такие словечки для внутришкольного, так сказать, употребления?»

И вдруг: «Подростковый возраст… Ребята подросткового возраста… Дети, вступая в подростковый возраст…» Сначала никак не могу понять, почему это словосочетание так активно не нравится. Потом замечаю, что здесь два однокоренных слова подряд — масло масляное! Теперь можно не сомневаться, что тут не ребячье, а чисто педагогическое творчество. На кой леший ребятишкам такое понятие, как «подростковый возраст»! Они и без него проживут!

Ухожу с педсовета и уже в коридоре слышу, как одна учительница предлагает другой отправиться вместе куда-то.

— Сейчас не могу, — отвечает другая. — Мне еще в девятом «А» провести задушевку надо.

«Какую еще задушевку? — думаю озадаченно. — Звучит еще страшнее, чем „душегубка“!»

Конечно, догадываюсь, что речь идет о задушевной беседе, которую учительнице предстоит провести с учениками девятого класса.

С любопытством оглядываюсь на преподавательницу, которая допускает в своей речи подобного рода слова: волевая такая бабенка, с властной ухваткой, в румянце во всю щеку: заметно, что из бывших пионервожатых. Вижу: такой тетеньке что сготовить яичницу, что провести задушевку одинаково, как теперь некоторые говорят, запросто. Провести задушевку небось даже проще. Там еще разведи огонь да яйца раскокай, а тут мели языком, не особенно утруждая себя выбором слов…

А утруждать все же надо, потому что слово-то, оно, как сказал поэт, «полководец человечьей силы»! А только его чуток попробуй переверни, глядь — и ничего уже в нем человечьего, никакой силы, не говоря уже о какой-то там задушевности!

Как видно, у педагогов свой жаргон. Педагогический, так сказать (вернее — антипедагогический). Не особенно страшно, что в этом учительском лексиконе попадаются такие слова, как «хорошисты», и словосочетания, вроде «подросткового возраста». Слова эти попросту некрасивые, образованные в несоответствии с законами, с эстетикой языка. Гораздо вреднее слова оскорбительные, принижающие, извращающие сами понятия, которые пытаются обозначать. Это всякие вертящиеся на языке у невзыскательных педагогов первоклашки, задушевки, речевки, продленки, компашки и пр. Уже скверно хотя бы то, что и ребята знают эти слова. Они сами уже готовят речевки, участвуют в задушевках, обзывают друг друга первоклашками и прочими «клашками». Разве это только отрицательно сказывается на формировании их речи? Нет! И на формировании самого мировоззрения, самой нравственности!

В последнее время особенно заметна тенденция к переиначиванию слов по типу «компашки» и «задушевки». Теперь уже не зачетная книжка, а зачетка, не читальный зал, а читалка, не совещание по планированию, а планерка, не авторучка, а самописка (будто она сама за нас пишет), не корреспондентка детской газеты, а деткорка, не кругосветное путешествие, а кругосветка, не Музей имени Пушкина, а Пушкинка, не «Сикстинская мадонна», а «Сикстинка», не «Пионерская правда», а «Пионерка», не аморальное поведение, а аморалка, не музыкальное училище, а музыкалка… и пошло, и поехало по раз заведенному шаблону.