Я хотел было попросить у Бобби в «Трех пескарях» в долг, но Бобби мне отказал. В то утро он вообще был мало разговорчив, косился на меня злобно, и лишь фырчал и морщился от боли, потирая огромный фиолетово-черный фингал под глазом. За стулья и битую посуду было уплачено — это я точно помню, о чем и сообщил сразу же Бобби, чтобы тот не дулся на меня за устроенный дебош. Хозяин бара, едва поняв, что с меня больше не выцыганить ни цента, нехотя согласился. Угостил стаканом воды, сообщил украдкой, что вчера я наделал много лишнего шума по району и что люди Красного вышли на мой след.

Надо валить. Это я понял, даже находясь в предкоматозном состоянии. Красный шутить не любит. Бобби с моими выводами согласился, так и сказал: «вали отсюда».

Но чтобы свалить, нужны деньги. А их я благополучно прогулял вчера. Дурак!

Эх, этот дьявол Красный… если не он, какой прекрасной была бы моя жизнь! Я беззаботно ходил бы по району, чистил бы кошельки залетных и туристов, может, иногда брался за что-то по серьезнее — антиквариат, картины, как раньше, в мои лучшие годы… Но из-за этого местного авторитета, которому я перешёл дорогу, ничего этого теперь не могу себе позволить. И вообще существую, а не живу. Доедаю последний хвост без соли. Потому что, если высунусь, люди Красного быстро вычислят меня и прижмут к ногтю, как вошь. Останется от меня только щелчок, с которым я отправлюсь к праотцам.

И вот теперь, после почти трёх недель тихого залегания на дне, когда уже про меня начали помаленьку забывать, я отличился. Выступил. С размахом, как умею. И Красный гомон этот услышал. Красный, ушастый гад, любой щебет на своей территории учует. И немедленно отправляет туда своих цепных псов.

Не даром у него такая кличка — Красный. Он любой разговор сводит к одному — кровь пускает собеседнику своим любимым мачете. Вся комната потом в жуткий красный цвет превращается, как в «Твин Пиксе». Говорят, у него даже огромная коллекция всяких разных штуковин есть, начиная от перочинных ножичков и заканчивая саблями. И всеми ими он пользуется. Режет своих врагов направо и налево. Гребаный псих!

Надо валить. Валить, валить, валить. Добыть срочно денег и валить ко всем чертям подальше отсюда.

И что мне оставалось делать?

Конечно же я пошел по тому адресу, который назвал мне Сутулый тип, на чей аванс мы так знатно погуляли.

«Ерунда, — думал я, топая окольными путями и шарахаясь от каждой тени. — Приключение на двадцать минут, туда и обратно, быстренько отсижу, что там надо отсидеть, потерплю чуток, а потом получу деньги и рвану куда подальше. И люди Красного мне нипочем, и даже сам Красный, будь он не ладен со своим долгом, меня не достанет».

Но вышло все иначе.

2

В комнате пахло спиртом и паленой проводкой, от чего желудок мой постоянно протестовал и норовил опорожниться. Я, бледнея от подкатывающей дурноты, едва держался, пытался отвлечься и разглядывал интерьер. Просторное помещение, наполненное мертвым люминесцентным светом, со всех сторон мне подмигивали неведомые приборы, словно находился я сейчас в кабине какого-то звездолёта. Лучше уж, наверное, так, чем в подвале Красного, из которого как известно не возвращаются.

Под потолком виднелись толстые кабели, гудящие как потревоженное осиное гнездо. Там же разглядел я и огромные вентиляционные трубы, идущие вдоль всей комнаты и подходящие к небольшому возвышению, расположенному в дальнем углу. Что было на этом возвышении мне узнать не удалось — находящийся за ней прибор был укрыт черным полиэтиленом.

А может там электрический стул? От этой мысли стало не по себе. Господи, куда я попал? К доктору Франкенштейну?

Сутулый тип говорил долго, нудно, шмыгая туда-сюда между огромными компьютерами и странными приборами, щелкающими на всех лады.