— Отлично. Позвоните мне за час до прихода, чтобы я успел смыться из города.

Лора медленно встала. Ей было не до смеха. Гастингс даже представить себе не мог, как много этот ребенок значил для них с Барни. Он окликнул ее уже в дверях:

— Лора, не надо так волноваться! Обещаю вам, все у вас будет в порядке.

Она вяло улыбнулась и сказала:

— И вы и я знаем, что ни один врач не может такого гарантировать. Так что давайте лучше договоримся: вы избавляете меня от банальностей, а я вас — от своего мужа.

— По рукам! — обрадовался Гастингс.

— Лора, дыши. Дыши!

В подготовке жены к родам Барни вел себя как настоящий тиран.

— И не забывай считать: раз-два! — приговаривал он, следя, как она занимается гимнастикой. — Ты ведь хочешь, чтобы фигура у тебя восстановилась как можно скорее? Три-четыре.

— Точнее, этого хочешь ты?

— И я тоже. Мы с тобой во всем заодно, — улыбался он — Ну, давай же. Три-четыре.

Лора не очень страдала от утренней тошноты. Это вызывало у них обоих новое беспокойство, ибо токсикоз хотя и неприятная штука, но показывает, что гормоны циркулируют по женскому организму в достаточном количестве.

— Но послушайте, Лора, — увещевал совершенно осатаневший Гастингс, — нет такого понятия, как «нормальный токсикоз». Вот беременность ваша протекает нормально, это я могу засвидетельствовать. Радоваться надо, что вас не тошнит.

— Нет! — возражала она. — Меня бы больше радовало, если бы я вообще не могла есть.

Гастингс все чаще мысленно благодарил Всевышнего за то, что беременность у женщин продолжается только сорок недель. (Ведь у слоних, напоминал он себе, этот срок составляет два года!)

И вот наступила шестнадцатая неделя. Барни с ужасом ждал в приемной доктора Левина, пока тот введет в плодный пузырь страшную длинную иглу и возьмет пробу околоплодных вод.

Он знал, что лабораторный анализ этой субстанции способен показать практически все возможные патологии и аномалии плода, но сама эта процедура сопряжена с определенным риском. Она на целый процент повышает опасность выкидыша. И прибавляет еще одну морщинку на лбу сорокалетней мамаши и ее мужа.

— Как скоро будет ответ? — спросил Барни, настоявший на том, чтобы присутствовать при пункции.

— Я же вам еще вчера сказал! — удивился Гастингс. — Мне очень жаль, но за ночь наука не придумала ничего нового. Результаты амниоцентеза бывают готовы через две недели. Но поскольку вы оба медики, я договорюсь, чтобы для вас было сделано исключение.

— Правда?!

— Правда, — усмехнулся Гастингс — У вас это займет всего четырнадцать дней.

— Плохи дела, Барни. Синдром Дауна. Трисомия.

— Лора, откуда ты знаешь?

— Я не знаю, Барн. Я просто чувствую. Точнее, я ничего не чувствую. А на этом сроке ребенок уже должен толкаться.

— А может, он бодрствует по ночам и ты просто спишь, когда он брыкается?

— Это невозможно. Я вообще не сплю.

Кое-как две недели миновали. И Лора с Барни умудрились не утонуть под бременем собственного пессимизма. Наконец в девять часов вечера позвонил Сидни Гастингс.

— Лора, простите, что беспокою так поздно, но я был занят на операции.

В трубке вдруг раздалась какая-то возня. Барни выхватил у Лоры трубку и выпалил:

— Сидни, одно слово! Все в порядке или нет? Ну?

На том конце провода раздался смех:

— Барни, все хорошо. И это мальчик.

Через два дня Лора позвонила Барни на работу:

— Барни, Гарри меня брыкнул.