— Да какое право ты имеешь меня допрашивать, будто я один из твоих слуг? Я хозяин в собственном доме. Многие мои братья по гильдии снимают дома для любовниц и открыто их посещают. И даже имеют от них потомство, а жёны ни словом не возражают. Хью де Гарвелл был членом Парламента, и он на каждую ночь выбирает себе в борделе новую шлюху, а когда возвращается, супруга встречает его улыбкой и добрым ужином. Я всегда был тебе честным мужем, и вот твоя благодарность — дикие, нелепые обвинения. Пожалуй, стоит мне завтра составить компанию Хью в борделе, чтобы у тебя была причина позлиться.

Эдит вскочила на ноги.

— Честным! Верным!

За её спиной скрипнула дверь, Эдит обернулась и увидела голову младшего сына, испуганно заглядывающего в зал.

— Матушка? Тебе плохо? Я услышал крик.

Эдит бросилась к мальчику, крепко прижала к себе и обратилась к Роберту, держа сына перед собой как щит.

— Ничего страшного, дорогой. Мой бедный малютка Адам, ты ведь тревожился от того, что твой дорогой папочка вернулся так поздно?

Её узкие губы растянулись в улыбке, но глаза оставались жёсткими и холодными, как раскрашенное стекло. Она несколько раз поцеловала сына в макушку.

— Ну вот, твой отец дома. Всё в порядке, — проворковала она. — Давай, соня, я снова отведу тебя в постель.

По-прежнему крепко удерживая ребёнка, она вытолкала его из комнаты и захлопнула за собой дверь.

Роберт остался стоять в растерянности, разевая рот, как селёдка. Независимо от расположения духа, при ребёнке Эдит всегда притворялась, что всё хорошо. Как будто он был младенцем, которого следовало защищать от любых ссор. Роберт стукнул кулаком по столу.

Она заставила его кровь кипеть от этих обвинений, а потом просто ушла, и ему не на ком сорвать злость. Он зашагал к двери и распахнул её.

— Беата, проклятье, мне известно, что ты стоишь там и слушаешь. Где же моё вино? Что ты так долго возишься, женщина? Виноград топчешь?

Беата захлопотала в зале, с горящими щеками и не поднимая глаз. Губы плотно сжаты, как будто она старалась сдержать поток гневных слов. Не глядя на Роберта, она подошла к столу и водрузила бутыль рядом с кубками, уже стоящими там наготове. Беата налила вино, подала хозяину, а потом направилась к двери.

— Стой, Беата, — Роберт одним махом отхлебнул полкубка и протянул ей, чтобы она снова наполнила. — Не твоя вина в том, что Эдит не ела. Она может быть такой...

Договаривать было незачем. Беата куда лучше других знала, какой противной и вредной бывает её хозяйка.

Эдит не была больше тем хорошеньким робким созданием, которое родители Роберта представили ему как невесту. Тогда-то она держала голову склонённой, поднимая взгляд из-под светлых ресниц, только если к ней обращались. Роберту это нравилось — и обезоруживало. А теперь такой жест лишь подчёркивал обвисшую кожу.

Мать научила Эдит нескольким мало что значащим любезностям, которые превращали Роберта в косноязычного крестьянского парня, хотя с дочкой торговца рыбой он легко мог обмениваться куда более откровенными шутками. Он думал — как же они станут проводить время вместе, оставшись наедине.

Однако перед свадьбой отец отвёл Роберта в сторонку и настрого наказал: его главный долг — породить сыновей, а когда они благополучно появятся — развлекайся как хочешь. С кучей детишек Эдит, как многие женщины, будет только рада, когда муж уходит из дома. Займётся новыми платьями и безделушками — у такой славной, послушной девушки вряд ли будут какие-нибудь возражения. Но Эдит оказалась далеко не такой послушной, как представлял отец Роберта.

Первые годы после рождения Яна привязанность между ними усиливалась. Эдит старалась угодить мужу, спрашивала его совета и мнения обо всём, от подруг до одежды. Впрочем, когда он говорил о делах и политике, внимание жены рассеивалось.