|
Пока она взбиралась, внизу собралась небольшая компания сотрудников «ФанЛэнда», некоторые подбадривали ее, некоторые просили ее не лезть туда, другие же пришли разведать ситуацию для мистера Уилкокса и Донны. Я наблюдала за Паркером. Его взгляд был устремлен вверх, руки уперты в бедра, глаза сверкали, и я почувствовала…что? Точно уж не ревность. Ревность - сильное чувство, которое скручивает твой желудок и разъедает тебя изнутри. Скорее, я чувствовала пустоту, как бывает, когда ты долгое время очень голодна, но привыкаешь к этому. Он когда-нибудь испытывал такое же чувство по отношению к Даре? А может до сих пор испытывает? Не знаю. Единственное, в чём я уверена, - он был моим лучшим другом, а теперь даже не смотрит в мою сторону. А мой второй лучший друг даже не разговаривает со мною. Или это я не разговариваю с ней.
Вчера вечером, поддавшись давнему рвению, я пошла на чердак, чтобы просто проведать ее и увидела, что она повесила на дверь новую табличку. Сделана она была из плотной цветной бумаги салатового цвета и украшена сердечками и криво нарисованными бабочками. Табличка гласила: ДАЖЕ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, НЕ ДУМАЙ! - Очень по-взрослому! - крикнула я, обращаясь к закрытой двери, а в ответ услышала приглушенный смех. - Отец той девочки, его фамилия Ковласки, кажется, как-то так, с окончанием на «-ски», он приходит сюда каждый год и настаивает на том, чтобы аттракцион оставался закрытым, - продолжает Элис. - Кажется, я понимаю его. Хотя, аттракцион очень веселый. По крайней мере, был таким. Когда его включают, на нем зажигаются маленькие огоньки, и он становится похож на что-то вроде Эйфелевой Башни. Она замолкает. А потом вновь продолжает. - Говорят, что по ночам она до сих пор кричит. Несмотря на то, что сегодняшний день был скучен и уныл, а погода была безветренной и жаркой, мои волосы на затылке встали дыбом. - Что ты имеешь в виду? - Глупо, конечно, - улыбается Элис. - Просто так утверждают наши «старички», работающие в ночную смену. Ты еще не была в ночной смене? Я качаю головой. Ночные работники, так же известные в «ФанЛэнде» как «могильщики», отвечают за ежедневное закрытие парка, сторожат ворота, чтобы никто не вломился в парк, выбрасывают мусор, опустошают жироуловители, смотрят за аттракционами, отправляя их на ночной сон. Я уже слышала страшные истории от других работников о переменах в парке после полуночи. - На следующей неделе буду, - говорю я. - Ночью перед юбилейным праздником. – и днем рождением Дары. - Везет, - говорит она. - А как же та девчонка? - напоминаю я ей, мне стало очень любопытно. Как ни странно, но для меня было облегчением разговаривать о девочке, умершей давным-давно, от которой остались лишь отголоски и воспоминания. Всё утро все то и делали, что разговаривали только о Мэдлин Сноу. Ее исчезновение вызвало всеобщий переполох. Ее лицо было на каждой газете, листовки с ее изображением, как грибы, множились в числе изо дня в день и висели где только можно. Мама тоже не могла никак успокоиться. Этим утром я обнаружила ее перед телевизором. Она пялилась в экран, зажав в руках кружку кофе, который вообще не пила. А волосы у нее были уложены лишь наполовину. - Первые 72 часа после исчезновений наиболее важны, - без конца повторяла она. Уверена, это она услышала из предыдущих новостей о Мэдлин. - Если ее все еще не нашли... В верхнем углу экрана телевизора стояли цифровые часы, которые отсчитывали сколько времени прошло с исчезновения Мэдлин из автомобиля: 84 часа на тот момент, и эта цифра лишь росла. Элис поднялась, разминая ноги, хотя она и сидела-то всего лишь минут пять. - Да это просто очередная страшилка, - сказала она, - которую обычно рассказывают новичкам, чтобы до смерти их напугать. У каждого парка должен быть свой призрак. Это как бы закономерность такая. |
