Когда вопли обожженной твари наконец стихли, они немного замедлили шаг. Джонатан шел первым, постукивая перед собой тростью, словно слепец, а Профессор просто следовал за ним, положив руку ему на плечо. Ахав, похоже, не нуждался ни в трости, ни в руке на чьем-либо плече, и когда Джонатан осознал это, он наконец остановился. Они решили не зажигать факел, поскольку знали, что он понадобится им позже, особенно если учитывать возможность вновь натолкнуться на такие ямы, как та, из которой они только что выбрались. Свечи не годились, потому что их слабенький огонек гас бы не переставая. Так что вместо того чтобы освещать дорогу, Джонатан привязал поводок к ошейнику Ахава, Профессор оставил руку на плече Джонатана, и оба они шли за псом, пока туннель не привел их наконец обратно в огромный подвал под захлопнувшимся люком. Здесь они зажгли пару свечей и обсудили свои дальнейшие планы.

В конце концов они решили исследовать туннель, который, согласно карте, вел к пещере Мальтиуса. Джонатан рассудил, что кем бы ни оказался этот Мальтиус, он, вероятно, будет лучшей компанией, чем те чудовища, которых они только что посетили. Это решение, как выяснилось чуть позже, было правильным.

Ведущий к пещере коридор был относительно коротким. Прежде чем попасть в нее, им пришлось четыре раза останавливаться и заново зажигать свечи, но, когда они наконец дошли, спотыкаясь, до выхода из туннеля и оказались в огромной, заполненной свисающими сталактитами пещере, перед их глазами предстало изумительное зрелище.

Пещера поражала своей шириной, глубиной и удивительно высоким потолком. Через щели и трещины в этом потолке сияло солнце. Щелей и трещин в потолке было столько, что казалось чудом, как он вообще еще держится. Свечи были здесь не нужны. Однако больше всего потрясала воображение расставленная повсюду мебель. Ее здесь было не счесть. Вдоль стен стояли громадные шкафы и длинные обеденные столы, посеревшие от пыли и потемневшие от времени. Были там и ломившиеся от одежды сундуки, и бессчетное количество старинных стульев, массивных резных кресел с обрывками истлевшей кожи, свисающими с позеленевших бронзовых гвоздей.

В одном углу, в полумраке, находилась целая коллекция чучел, нечто вроде настоящей страны чудес; у них был такой вид, словно они пребывали в таком положении уже пару сотен лет. Слон с длинными изогнутыми бивнями и пучками шерсти вдоль хребта разглядывал незваных гостей зелеными стеклянными глазами. Рядом с ним располагались огромный гиппопотам и три крокодила, которые в свое время, должно быть, составляли в длину – от головы до хвоста – не меньше двадцати футов. В этом собрании присутствовали зебры, антилопы, огромные кошки и жутковатый буйвол с провалами вместо глаз, ростом почти со слона. За их спинами, в темноте, сбились в кучку четыре белые обезьяны. Среди всех этих странных, покрытых пылью животных высились беспорядочные кучи стульев, шкафов, столов, канделябров и всего прочего.

Пещера казалась запасником музея истории естествознания и одновременно складом древностей. Джонатана на мгновение посетила тревожная мысль – что все чучела находятся на волосок от того, чтобы ожить, и что, возможно, когда наступает ночь, старые лампы и канделябры начинают светить. Полуразвалившиеся клавикорды – наигрывать, и обезьяны собираются вокруг стола на призрачный обед, в то время как крокодилы нежатся на продавленных диванах.